Мозговой штурм

На минувшей неделе в Кремле вручали президентские премии молодым ученым. Первыми лауреатами этой новой награды стали медик Евгений Ачкасов, специалист в области минералогии Сергей Кривовичев, математик Александр Кузнецов и астрофизик Михаил Ревнивцев.

На церемонии кроме прочего говорили и о проблеме «утечки мозгов». Как ни удивительно, но сегодня, судя по тому, что удалось выяснить корреспонденту НТВ Вадиму Фефилову, она уже не носит столь острого характера, как в глухие к науке 90-е. Не посягая на тезис о том, что «умом Россию не понять», наш репортер попытался найти ответ на вопрос, можно ли умом в России заработать?

В обшарпанных еще с советских времен стенах иркутского академгородка научная жизнь, оказывается, не теплится, а вовсю кипит. Полученный на допотопных станках искусственный кремний настолько чист, что позволит на порядок удешевить производство солнечных батарей.

Корреспондент: «Такого на Западе нет?»
Александр Непомнящих, заместитель директора по науке Института геохимии Сибирского отделения РАН: «В нашем институте разработаны технологии, которые сегодня не существуют в мире, хотя работы в этом направлении ведутся».
Корреспондент: «А почему они до этого не додумались?»
Александр Непомнящих: «Ну, так развивается наука».

В здании по соседству, у биохимиков, придумали, как выращивать специальные помидоры, съев которые, по замыслу иркутян, можно и от ВИЧ-инфекции, и от гепатита уберечься.

Рюрик Саляев, профессор, член-корреспондент РАН: «Три-четыре салата съел — и можно начать профилактику. Посолить, поперчить, можно сахарку добавить, а затем выпить стакан вкусного томатного сока».

Иркутский академгородок — это один из крупнейших за Уралом научных центров. Девять институтов, тысячи людей — практически это градообразующее предприятие. Год назад академика Михаила Кузьмина переизбрали директором этого хлопотного хозяйства.

Михаил Кузьмин, директор Иркутского научного центра РАН: «Первое и самое главное — это отсутствие жилья, особенно для молодых ученых».

Везунчику Денису Корсакову удалось приватизировать 29 квадратных метров в бывшем малосемейном общежитии, но расширить жилую площадь возможности нет. Есть жена, двое детей, но при зарплате в 25 тысяч ипотеку явно не потянуть. Научная специализация Дениса — кимберлитовая магма, проще говоря, алмазы. Он мог бы уехать на Запад, но все еще надеется увидеть небо в алмазах у себя на родине.

Денис Корсаков, научный сотрудник Института земной коры: «У нас такая получается такая система… Если в науке работаешь как в коммерции, то есть если ты такой пробивной, активный.. По крайней мере, из нашего института не уезжал никто. А из Новосибирска очень много ребят в Канаде работают».

За последние годы на Запад уехало примерно 5% иркутских ученых. Еще 20% ушли в коммерческие структуры. Правда, есть примеры, когда «утечка мозгов» меняет вектор движения.

Александр Непомнящих, заместитель директора по науке Института геохимии Сибирского отделения РАН: «Сотрудница после окончания аспирантуры и защиты кандидатской диссертации в 24 года уезжает на 3–4 года во Францию, через три года представляет уже практически законченную докторскую диссертацию, а еще через год готова ее защищать. Потом она возвращается сюда. Сейчас ей 29 лет, она будет доктором наук».

Защитить докторскую в 30 — редчайший случай, обычно это происходит к 50 годам. И еще очень непросто в научной карьере пережить и буквально перестрадать учебу в аспирантуре, где стипендия в месяц 1500 плюс 300 рублей — северная надбавка.

Рюрик Саляев, профессор, член-корреспондент РАН: «Я бы считал, что неплохо было бы министерским работникам, включая министра, пожить на 1800 рублей хоть в Москве, хоть в Сибири».

В институтах, где руководство либеральнее, разрешают аспирантам, молодым ученым заниматься прикладными задачами, то есть заказами производственных объединений, имеющих коммерческое значение.

Валерий Козлов, вице-президент РАН: «Часто можно слышать упреки в адрес Академии наук, что мы, мол, мало даем практических результатов в плане внедрения. Но вы знаете, это совершенно неправильная постановка вопроса. Это вопрос, который перевернут с ног на голову! У нас очень много разработок, которые могли бы быть внедрены и в принципиальном плане востребованы промышленностью, бизнесом и так далее. Но где запросы со стороны промышленности, бизнеса, от частных компаний? Это пока что редкость».

Простой и ясный пример действия прикладной науки — плоды, которые могут достигать веса в один килограмм. Например, иркутский гибрид лимона. Он пахнет вкусно, и витамина C в нем больше, чем в обычных цитрусовых. Его можно выращивать в условиях обычной квартиры, это тем более необычно, когда на улице минус 45, как сейчас в Иркутске.

Сергей Толмачёв ушел из фундаментальной в прикладную науку и сделал стремительную карьеру. Крупное иркутское предприятие, занимающееся источниками альтернативной энергии, получило 300 миллионов долларов инвестиций от ведущих мировых игроков в области солнечной энергетики. Соответственно растет благосостояние и иркутских исполнителей проекта.

Сергей Толмачёв, заместитель технического директора по науке научно-производственного объединения: «В принципе, все есть: квартира, машина, гараж, собираемся с женой даже прикупить участок, чтобы потихонечку начинать строить дом».

Когда-то молодой ученый Толмачёв стажировался в Голландии, думал остаться, но не остался, перспективы показались туманными.

Сергей Толмачёв, заместитель технического директора по науке научно-производственного объединения: «Неважно — талантливый, молодой или нет. Такая политика существует, что если на мое место будет претендовать голландец, то меня сместят вниз, а поставят голландца».

Сергей покинул Голландию, но и на родине фундаментальная наука его потеряла.

В далеком 96-м корабль нынешнего директора иркутского академгородка Кузьмина затирало во льдах в центре Байкала. Тогда он и представить не мог, какие водовороты существуют в административной работе. Удержать на поверхности большое научное хозяйство и не утопить его — это задача, как он сам признается, до конца еще не решенная.