Российские врачи, если верить статистике, ставят каждому 20-му заболевшему онкологией пациенту диагноз «рак крови», он же лейкоз. Однако подобный медицинский вердикт больше не приговор. Сегодня существуют достаточно эффективные методики лечения, в числе которых пересадка костного мозга, отвечающего за выработку крови. Для спасения жизней во всем мире формируются специальные реестры доноров ткани.
Маникюр после работы, вечером — встреча с подругами, а потом домой, где ждет сын Рома. Такие обычные, вроде бы, радости, Эльмина называет настоящим чудом, в которое она точно бы не поверила 4 года назад, когда у нее обнаружили рак лимфатических узлов IV стадии.
Эльмина Елистратова, друг Фонда борьбы с лейкемией: «Мне было 26 лет и на тот момент я была беременная. Я решила, что я выношу ребенка, а потом начну уже лечиться. Было тяжело потерять волосы. Я ходила 4 года лысая. Но жизнь у нас одна, мы должны за нее бороться».
Мария, победив рак, создала Фонд борьбы с лейкемией, чтобы помогать другим — искать врачей, деньги, доноров, когда нужна трансплантация костного мозга, который подобен фабрике, производящей тонны клеток крови и в случае серьезной болезни дающей сбой. Для Марии донором стала младшая сестра.
Мария Самсоненко, учредитель Фонда борьбы с лейкемией: «Когда произошла трансплантация, мы как будто поменялись местами. Сестра Саша была более боевая, целеустремленная, занималась карьерой. А я, наоборот, была домашней — щи да борщи. И после этого я стала строить карьеру, а сестра у меня вся такая домашняя, уютная».
Марии повезло, потому что в семье донора находят только для 15% пациентов. Как ни странно, но гораздо более похожими по генетическому коду часто оказываются совершенно чужие люди. Ни один из трех братьев Татьяны Гостеевой, например, донором для нее быть не может.
Татьяна Гостеева, пациентка Национального медицинского исследовательского центра гематологии: «По России донор не нашелся для меня, хотят поискать донора в международном реестре, для этого нужно порядка 3 миллионов».
Если донор из России, то расходы раз в 6 меньше. Но наш национальный регистр пока только формируется, в нем около 80 тысяч человек. Для сравнения: в немецком или американском — больше 8 миллионов. Подробности — в материале корреспондента Дины Ивановой.