Шкурный вопрос

Золотое дно. Для страны в советское время им была пушная отрасль — треть мирового рынка считалась нашей. Сегодня ситуация, прямо скажем, плачевная: статус меховой державы утрачен, звероводы и охотники стонут, а иной заграничный товар, который к нам завозят, так и вовсе может опасность для здоровья представлять.

Кто виноват в том, что в России загубили «шкурный вопрос», и есть ли шанс вернуться в высшую лигу, пытался понять корреспондент НТВ Владимир Кобяков.

В бобрах он знает толк. Александр Петрович — рекордсмен области по охоте на этих животных. Ходить на бобра для него — это хобби и лишний заработок. Еще два года назад за шкурку он мог получить рублей 200, но сейчас цена упала до нуля. Бобровая охота для Александра Петровича теперь, скорее, привычка.

Дальневосточные охотники мясом не интересуются. Главный вопрос — цена на пушнину. Белка вышла из моды, за нее дают 30 рублей. Котировки других животных также стремятся вниз. Колонок позапрошлой зимой стоил в два раза больше. Но теперь вся надежда на соболя, за него можно выручить полторы-две тысячи рублей. Но скупщики взяли паузу.

Андрей Востриков, охотник: «Раньше было конкретно известно, сколько стоит соболь, теперь непонятно, вообще ничего непонятно».

Соболь — самый дорогой мех в мире, до этого он постоянно рос в цене.

Надежда Зубкова, исполнительный директор Национальной ассоциации звероводов: «Соболь — он как бриллиант, пушной бриллиант. Его покупала определенная категория населения, и это привело к тому, что спрос на него упал».

Покупатель здесь теперь редкий гость. 20 тысяч шкурок норки директор зверофермы продал в Финляндию, еще 100 тысяч провисели на складе всю зиму.

Владимир Рябичка, генеральный директор зверофермы: «Вот сапфировая самочка стоит 800–900, я готов продать ее за 750».

У владельца фермы своя математика — чем выше на планете среднегодовая температура, тем ниже цены на мех. Морозы в Европе и России — это лучшая новость для него.

Владимир Рябичка, генеральный директор зверофермы: «Падение спроса идет из-за теплых зим, только из-за теплых зим все!»

В индустрию меха, считают эксперты, пришли сразу две беды — глобальный кризис и глобальное потепление.

Сергей Столбов, президент Российского пушно-мехового союза: «Меховой мировой бизнес находится в очень глубоком кризисе. Россия и Китай здесь служат барометрами».

Цену на мех определяют пять мировых аукционов. Самый ходовой товар — норка. Два аукциона в Северной Америке — Сиэтле и Торонто, там торгуют даже экзотическом мехом скунса. Наиболее известная европейская площадка — в Копенгагене, ее контролируют датские фермеры, еще одна точка — в Хельсинки. Санкт-Петербургский аукцион известен торгами соболя, на него у России эксклюзивные права. Но зимние торги практически везде в мире провалились.

В 30-е годы советские киножурналы часто начинались сюжетами об открытии звероферм. Экспорт пушнины приносил СССР до 30 процентов валютной выручки. Каждая третья шуба в мире была пошита из российского меха. Эту позицию Советский Союз удерживал до 1991 года. Сейчас в России из 400 звероферм остались 30, а на мировом рынке русские меха занимают только три процента.

Центр русской пушнины теперь не в Сибири, а в Калининградской области. Здесь изготавливают каждую вторую российскую шкурку. Но теперь это русский мех по датским традициям.

Андрей Романов, министр сельского хозяйства Калининградской области:
«Именно поэтому львиная доля норок завезена из Дании. Пожалуйста, давать брать технологии и использовать их здесь, не надо брать готовую продукцию!»

На постройку новых ферм и покупку зверей из Дании у российского инвестора ушел один миллиард рублей. Это самый масштабный проект. До границы с Евросоюзом километров десять. Это место уже называют меховой столицей России, сейчас здесь живут более ста тысяч норок, но в планах — миллион. Таких городков в окрестностях построено уже четыре. Получается целый мегаполис индустрии меха.

Теперь местные власти хотят в области построить меховые фабрики, чтобы за шубами ехали не в Грецию, а в Калининград. Но ведущие российские модельеры уже несколько лет покупают меха за границей.

Изета Гаджиева, модельер: «Я вообще патриот, и хочу поддержать российскую промышленность, но, к сожалению, французская, итальянская выделка превосходит по качеству российскую».

В маленьком поселке Кострово — сельский концерн. Здесь выращивают лису и норку, выделывают шкуры и тут же шьют шубы. Отсюда деревенских жителей несколько лет подряд отправляют на стажировку в Италию учиться, как правильно обрабатывать мех.

Алексей Смирнов, скорняк: «У каждого свои секреты есть, не выдают, капиталисты проклятые!»

Зинаида Павловна всю жизнь проработала в пушной индустрии, каждый год выращивала по тысяче норок. И только недавно поняла, что никогда не покупала меха. Но теперь решила: внучке купит модный полушубок, если цены на мех пойдут вниз.