Международный скандал. Французская национальная ассамблея на минувшей неделе одобрила законопроект о наказании за отрицание геноцида армян, что вызвало признательность официального Еревана и гнев официальных Баку и Анкары. Турция пошла в обострении дальше Азербайджана — отозвала из Парижа своего посла на неопределенный срок и обвинила Францию в уничтожении 15% населения Алжира, начиная с 1945 года. И пока попытки погасить скандал действий не возымели. Есть, между прочим, на территории вышеупомянутого Алжира провинция, попасть в которую считается редкой журналистской удачей. Там базируется так называемый фронт освобождения Западной Сахары, ведущий борьбу против марокканской оккупации. Корреспондент НТВ Вадим Фефилов узнал, что такое верблюжий спецназ и не без удивления услышал в горячей точке русскую речь. На юге Алжира впервые за много лет похищены европейцы. Троих сотрудников гуманитарной миссии неизвестные увезли в джунгли соседней страны Мали. Теперь военные повсюду, и чужие вроде здесь не ходят. Для проезда в лагеря беженцев солдаты требуют спецдокументы. У съемочной группы НТВ убедительные бумаги, и корреспондентам удается попасть в провинцию Алжира, где вся власть — у партизан фронта освобождения Западной Сахары. Али Салем Фадель, председатель фронта освобождения Западной Сахары: «Как мы кушаем, как мы собираемся, как мы готовим чай, как мы готовим пищу. Много чего, где мы отличаемся». В отличие от других народов стран Магриба, то есть Ливии, Мавритании и Туниса и Марокко, западносахарцы носят тюрбаны только черного цвета и при первой возможности пьют невероятно сладкий чай. Ведь жизнь, горько шутят сахарцы, должна быть сладкой. В течение почти века Западная Сахара была испанской колонией, но в 70-е годы сахарские студенты сумели создать мощную вооруженную организацию для борьбы с колонизаторами, и в 1976-м испанцы ушли. Однако уже в 79-м Сахара была полностью оккупирована войсками короля Марокко, и сахарцам пришлось открыть новый фронт. Лехбиб Любим, строитель: «Надоело. Совсем надоело. Мы не видим никакого другого выхода, кроме как взять оружие в руки». Здесь считают, что и самый маленький западносахарец — уже партизан. Если ты не член фронта, значит предатель, третьего не дано. Учителя в начальной школе получают примерно 200 долларов в месяц. Директор рассказывает, что дети хотят быть героями войны с марокканской оккупацией. Впрочем, на втором и третьем местах в детских сочинениях — все же врачи и учителя. Даже в центре для детей с психическими и физическими отклонениями в первую очередь приучают различать цвета флага западно-сахарского фронта. Директор, он же и педагог, просит называть его просто Доктор Кастро. Поклонник кубинского лидера педагогических университетов не заканчивал. За его спиной — школа жизни бедуина-кочевника. Доктор Кастро считает, что дефекты развития его воспитанников вызваны стрессами, полученными их родителями на бесконечных войнах. Создание центра — его частная инициатива, ну а содержание — что Аллах пошлет и сахарский фронт. Точное число беженцев неизвестно, но лагеря их огромные. Более 20 лет назад власти Алжира укрыли западносахарцев на своей территории. Но сейчас и самим алжирским гражданам сюда попасть не просто. Есть школы, торговые лавки, кафешки и даже лаборатория, снабжающая беженцев самодельными лекарствами от простуды. Ее начальник Мохаммед закончил институт в Ростове, а его друг Левбик — в Тбилиси. — И говорим, и шутим, и чуть-чуть ругаемся. — По-русски? — По-русски ругаемся. — Козел, пошел ты на три буквы, негритенок, ну все такое. Утром нас поднимают рано. Необходимо выехать из Алжира, пересечь госграницу и проехать 400 километров по спорной территории в пустыне Сахара, чтобы добраться до так называемой освобожденной части республики, названия которой нет на карте мира. Сотовой связи нет вообще никакой. Местная элита и военные пользуются спутниковыми телефонами, а чаще — допотопными рациями. Западная Сахара признана многими странами мира. Навигатор определил, что мы находимся на территории королевства Марокко. Но какие в этой безжизненной местности могут быть апельсины? Тут жизнь еще более спартанская, чем в лагерях беженцев. У Фатимы Тамади — типичная судьба сахарки. Оккупированную марокканскими войсками столицу Эль-Аюн с родителями покинула в далеком детстве. Муж погиб на войне, четверо детей. На жизнь что-то дают военные. Можно сказать, что здесь настоящий военный коммунизм. Денег нет ни у кого, армия распределяет поровну все самое необходимое. Фатима Тамади, беженка: «У нас проблемы с водой, сейчас норма — 40 литров на 9 человек в нашей палатке». А вот типичная судьба сахарского мужчины: боевик Дадаш провел 25 лет в марокканской тюрьме, и год из них — в одиночной камере. Мохаммед Дадаш, правозащитник: «Во время прогулки в тюремном дворе я нашел кусок газеты и спрятал. Когда тюремщики нашли этот листок, они наказали меня, связав руки и ноги на 10 дней». После освобождения подпольщик Дадаш стал правозащитником, за десятилетие конфликта в тюрьмах без вести сгинуло сотни людей. По своей сути, непризнанное государство Западная Сахара — это один большой военный лагерь: нет ни городов, ни селений. Страна разделена на две части — оккупированную и освобожденную. На одной стороне — роскошные пляжи, дорогие отели и международные кинофестивали. На другой — безжизненная пустыня. Марокканцы фактически забрали у сахарцев выход к Атлантическому океану, примерно 800 километров береговой полосы, а это рыболовство и туризм. И еще на оккупированной территории крупное месторождение фосфатов до 30% всех мировых запасов. Доходы идут в казну короля Марокко. И сахарские бедуины, помимо освобождения родины, спорят, конечно, и за этот огромный куш. Местный житель: «Или мир, или война — третьего нам не дано». В конце 80-х король Марокко обещал провести референдум о независимости Западной Сахары. Но вот уже больше 20 лет плебисцит откладывается. Али Салем Фадель, председатель фронта освобождения Западной Сахары: «Наш мир очень маленький относительно, потому что все люди все в Сахаре, мы здесь находимся. У кочевника есть телевизор, есть спутниковая антенна, он смотрит, что происходит в мире. Люди смотрят, как и другие живут, поэтому надо жить, надо что-то делать. Нет в сахарской семье человека, который не потерял кого-либо». Военные показывают брошенные марокканские окопы. Местный жандарм комментирует это так, как и положено урожденному воину-бедуину. Мохаммед Дадаш, правозащитник: «Мы всегда только нападаем. Поэтому нам на войне не нужны чужие окопы». Местный житель: «Вон там охрана, видите?» Корреспондент: «Это вы ООН охраняете?» Мохаммед Дадаш: «Мы сперва их охраняем. Мы, конечно, боимся, не дай бог что-то с ними произойдет». Наблюдатели ООН редко выезжают на свои хорошо укрепленные базы в Сахаре. Ситуация в регионе сложилась патовая: марокканские власти предлагают сахарцам автономию, те настаивают на прекращении марокканской оккупации. Позицию Организации объединенных наций в многолетнем конфликте сахарцы называют расплывчатой, как мираж в пустыне.
