Память о войне, которая никому не нужна

Сегодня 68-я годовщина прорыва блокады Ленинграда. В этот день 81-летняя жительница Петербурга Лидия Левашова снова будет перечитывать фронтовые письма отца. Их у блокадницы более 100. Пенсионерка, оставшаяся в одиночестве, для того чтобы сохранить эти документы, обратилась в несколько музеев.

Единственное место, где заинтересовались ее предложением, был музей-дворец князя Кочубея. Но и там, взяв десяток писем, отнесли их в запасники, где спустя некоторое время из-за ненадлежащего хранения они превратились в труху.

Бесценные архивы, которые, как выяснилось, никому не нужны, увидела корреспондент НТВ Дарья Криволапова.

С этими письмами Лидия Левашова не расставалась никогда. Ей удалось сохранить их в самые страшные годы своей жизни. В блокаду, когда она подростком вынуждена была жить в подвале, а, став постарше, переселилась в землянку, где всегда стояла вода. Бумага уже пожелтела от времени, но воспоминания остались яркими. Некоторые письма отца Лидия Васильевна помнит наизусть.

Лидия Левашова, блокадница: «Папа писал, что мы идем в бой. Даже если он окажется последним, берегите маму. Без вас я все равно не мыслю своей жизни. Я благословляю вас. Сделайте все для нашей победы. Я уверен, что вы обязательно доживете. Все будет светло и хорошо».

У нее осталось более 100 фронтовых писем. В октябре 41 года отец добровольцем ушел на фронт. Воевал на Синявинских высотах. Лидия Левашова вспоминает: он был под два метра ростом. И тут же показывает последнюю его фотографию: вот, что с ним сделала война. Но в своих весточках семье Василий Максимов беспокоился только о своих близких.

Отрывок из письма Василия Максимова: «Золото, продай, не жалея ничего (особенно из моих вещей). Хотя, правда, в настоящих условиях очень трудно в Колпино найти покупателя. Но если таковой найдется, то не жалей… Знаю, что очень тяжело тебе покупать по такой высокой цене, но лучше сейчас иметь питание и поддерживать себя, чем жалеть вещи».

Бумаги не хватало. Приходилось писать буквально на клочках. Мелким почерком. Причем, все письма проверялись военной цензурой.

Отрывок из письма Василия Максимова: «Чувствую себя хорошо: жив, здоров, сыт. Пишу правду, так что можешь не сомневаться».

Правду о положении на фронте можно было узнать, когда отцу давали увольнительную или он передавал письма через кого-нибудь из солдат.

Лидия Левашова, блокадница: «Он рассказал, что если я пишу вам, что нам дают 600 граммов хлеба, значит нам дают 200. В три раза все надо было уменьшать».

Отрывок из письма Василия Максимова: «Самое главное, дорогушка, надо пережить вот этот настоящий момент и стараться вот именно сейчас спасти себя. А когда его проклятого отгонят дальше, то тогда можно и вам, мои дорогие, отдохнуть, так как вы действительно герои, Вы столько пережили, и все из-за того, что не хотелось бросить меня одного здесь».

Когда отец ушел на фронт, мать Лидии Левашовой сутками работала на Ижорском заводе. Двух дочерей удалось пристроить в так называемый уголок здоровья, который организовали по приказу Жданова в 10-м павильоне на Крестовском острове. Сегодня пожилая женщина говорит: это были лучшие три месяца из 900 дней блокады.

Отрывок из письма Василия Максимова: «Благодаря твоей заботе о них, они теперь сыты, и они очень благодарны тебе. А Валюнька так та пишет: „Папочка, мы даже не знаем, как нам ее благодарить. У нас мамочка не человек, а просто золото“. Вот видишь, зоренька, как мы тебя все ценим. И одна мысль, что с тобой может что-нибудь случиться приводит в ужас. И я надеюсь на то, что все обойдется благополучно, и мы в недалеком будущем заживем единой дружной семьей!»

Отец погиб в августе 43-го. Мать с некоторыми из его писем не захотела расставаться никогда, их положили в гроб вместе с ней. Сегодня Лидия Васильевна осталась совсем одна. И главное, что теперь волнует блокадницу, — кому достанется сохранившаяся большая часть фронтовой переписки после ее смерти. Пожилая женщина боится, что письма просто выбросят.