Кто, если не мы: волонтеры поспешили на Кубань по зову сердца

На 40-й день после наводнения в Крымске вся Россия вспоминает жертв стихии. Сегодня же Петербург прощается с Андреем Мареевым — он помогал восстанавливать Краснодарский край и умер во время работы. Его именем назвали мост в Нижнебаканской станице. Переправу тоже открывают сегодня.

Корреспондент НТВ Алексей Кобылков встретился с товарищами Андрея Мареева, такими же волонтерами, которые готовы потратить ради других не только свой отпуск и силы, но и свою жизнь.

Наверху заголовок «Волонтер в чрезвычайной ситуации», социологическая анкета. Чуть ниже: «Пол мужской, полных лет — 39». Это был анонимный опрос, но сейчас уже странно скрывать, что в нем участвовал Андрей Мареев.

Владимир Костюшев, профессор кафедры прикладной политологии НИУ-ВШЭ: «Я спросил его, в чем ваше личное достижение в работе волонтером, он ответил: „Я есть“. На вопрос, в чем достижение в работе лагеря волонтеров, он ответил: „Мы первые“».

Тогда, в конце июля, в этом опросе приняли участие 200 человек. И каждый отвечал на вопросы о том, зачем он поехал в Крымск.

Илья Ермолаев, волонтер: «У меня каким-то чудом нашлись деньги, я подумал, что если сейчас есть возможность, почему бы не поехать. Тем более, что другие люди тоже ехали к тому моменту. Но и в Италию тоже хотелось».

Илья Ермолаев — музейный научный сотрудник. Взял отпуск и поехал. На работе, узнав, успели собрать деньги. А теперь, вернувшись, он сам занимается сбором средств: звонит в разные фирмы, размещает объявления в Интернете и говорит, что это потрясение было очень сильным.

Илья Ермолаев, волонтер: «Если у человека разнесло весь дом, залило весь участок, смыло машину, а на первом этаже в ящике стола были 200 тысяч рублей, которые он взял в кредит за несколько дней до этого (это реальная история), то он просто не знает, с чего начать. Учитывая, что у него нет инструментов, маленький ребенок, жена и больные родственники. Он просто не знает, с чего начинать. И когда приходит помощь, такие люди встречают ее с радостью».

Картинки затопленных домов, измученных людей, груженых фур с одеждой — теперь и в памяти их мобильного телефона, и в их собственной памяти. Для Алины Гартман все это было почти знакомо. Еще в 2004 году поселок Штагол в Сибири, где она жила, затопило. Правда, ее дом почти не пострадал.

Алина Гартман, волонтер: «Меня не очень затопило, только подпол, где куры хранились. Было страшно открывать, а там куры плавают».

Она рассказывает, что как раз сейчас учится на психолога и, приехав в Нижнебаканскую, только первые два дня разгребала завалы, а уже потом оказывала именно психологическую помощь.

Алина Гартман, волонтер: «Там волонтеры уже были за своих. Их любили, замечательно встречали, местные помогали. Когда волонтер приходил куда-нибудь в дом, ему были рады. С ним с удовольствием разговаривали, а иногда и не с удовольствием. Но на это есть свои причины».

Социологическое исследование еще не закончено, но уже понятно, что средний возраст волонтеров, которые поехали в Крымск, — около 30. При этом были и пожилая женщина 67 лет, и 16–17-летние ребята. У каждого — свои причины.

Владимир Костюшев, профессор кафедры прикладной политологии НИУ-ВШЭ: «18-летний юноша отвечает: „Потому что если не я, то кто? Зачем тухнуть у бабушки, если я могу привезти знания сюда“».

Красная дверь полуподвала во дворике на Литейном и сейчас обклеена объявлениями «Если вы хотите помочь проекту Баканка…» Внутри по-прежнему памятки для волонтеров, а на полу вещи, которые еще предстоит отвезти на юг. Пробираясь через наваленные коробки, Алексей Коротков с сожалением говорит, что навести порядок в Крымске просто невозможно, потому что это — другая реальность.

Алексей Коротков, волонтер: «Приехал уже давно, недельку. Но я вернулся из каких-то миров братьев Стругацких. Это какой-то закрытый мир».

Он адвокат, но, уезжая на Кубань, зарекался работать с документами и думал, что понадобится грубая мужская работа. В итоге большую часть времени провел, занимаясь оформлением компенсаций для пострадавших жителей.

Алексей Коротков, волонтер: «Был еще один циничный принцип в моей работе — не жалеть. От того, что я буду жалеть, с ними сюсюкаться, ничего не изменится, лучше не будет. Поэтому на оформление дома вместе с группой мониторинга по гуманитарной помощи у меня уходило 15 минут. Но я сразу им говорил: „Простите, очень жалко, я не психолог, ничем помочь не смогу. Отвечайте на конкретные вопросы“».

Это здесь они были программистами, психологами, юристами. Там стали членами групп с краткими условными названиями: «Грязь» — те, кто очищал поселок от ила, «Бэбики» — те, кто занимался с местными детьми, «Цветочки» — те, кто разыскивал и убирал умерших животных.

При этом они все повторяют, что очень бы хотели пробыть там еще какое-то время. А Андрей Мареев даже сказал как-то, что остался бы в Баканке насовсем — преподавать ОБЖ в школе.