Гинекологу, которая в свободное от основной работы время делала косметические процедуры, огласили приговор. Эта подработка Татьяны Шелест и убила ее клиентку — мать троих детей. Они были подругами до того рокового дня, когда все пошло не по плану. Женщина так боялась разоблачения, что не сразу позвала на помощь, когда ее пациентке стало плохо. Выкручивалась Шелест и на многочисленных судебных заседаниях, но избежать наказания ей не удалось.
Татьяна Шелест —
По уголовному делу было проведено множество экспертиз. Следователи по минутам восстановили подробную картину того дня. За лифтинг Елена заплатила 15 тысяч 200 рублей. Доверившись врачу, легла в кресло, но сразу после укола анестезии у нее начался приступ.
Татьяна Шелест, обвиняемая: «Мы только ввели лидокаин, больше ничего не вводили, ей резко стало (плохо). Я думала, может, обморок обычный назревает. Человек как застыл на месте. Я дыхание рот в рот делала, непрямой массаж сердца».
И хотя все это произошло в больнице, гинеколог явно не хотела звать коллег на помощь, рассчитывая скрыть свою подработку. Только через 20 минут, когда пациентка так и не пришла в сознание, медик поняла, что сама ее не спасет. Еще пять минут Шелест потратила на то, чтобы позвать реаниматологов. Еще пять минут бригада шла до кабинета. Еще столько же ушло на то, чтобы оценить ситуацию и вернуться за реанимационным оборудованием. К тому моменту, когда завели сердце, прошло 36 минут. И вместо того, чтобы экстренно отправить пациента в профильную больницу, Шелест оставила ее у себя еще на сутки.
Надежда Прокопишина, мать Елены Рицман: «Моей дочери вместо двухпроцентного лидокаина был введен
После скандала Шелест уволили из государственной клиники. Но она быстро устроилась в частную. И, видимо, решила поскорее позабыть о случившемся. Женщина полностью прервала все связи, ни разу не навестила семью Лены, в которой остались трое детей шести, восьми и десяти лет. У Шелест тоже есть несовершеннолетний сын, и суд мог принять это во внимание как смягчающее обстоятельство, но не стал. Врача приговорили к трем годам колонии — столько, сколько просил прокурор.