В Лондоне на шоу лорд-мэра вышли гробовщики с катафалками и репортеры с газетами

Ирландец-юрист Винсент Кивени стал 693-м лорд-мэром лондонского Сити. На церемонию вступления в должность вместо лимузина он взобрался в золоченую карету, которой лет ненамного меньше, чем собору Святого Павла, и нарядился в бриджи, чулки, плащ и огромную шляпу.

До начала XVIII века лорд-мэры Сити принимали парад в свою честь верхом, но однажды на дорогу вместо цветочных лепестков упала непосредственно английская цветочница, причем вдребезги пьяная. Лошадь испугалась, взбрыкнула, лорд-мэр вывалился из седла и сломал ногу. Что случилось с цветочницей, история умалчивает, а лорды с тех пор ездят в карете, причем все в той же самой. Ее пробег раз в год составляет два километра туда и обратно.

В этом году во время шествия на землю попадали экоактивисты, и не спьяну, а с горя. Они считают фарсом конференцию в Глазго по климату. Минут на 10 они сумели перегородить дорогу шествию, на котором использовалась в основном энергия человеческих и лошадиных ног, а также рук.

Шотландцы с килтами на голое тело, банкиры с тележкой фальшивых золотых слитков, работники вискокурни с бочками, компания достопочтенных изготовителей свечей, часов, колес, очков, лекарств, табака. Это парад старинных профессиональных гильдий. От некоторых древних ремесел остались только название, герб и общая идея.

Стивен Лейн, участник парада: «Деньги лондонского Сити сотни лет поступали от ремесленников — мастеров золотых и серебряных дел, плотников, каретников. А если их продукция больше не нужна, как, например, женский веер, они создают вентиляторы».

Должность лорд-мэра одобрил нерадивый английский король Джон Безземельный в XIII веке. Он поссорился с французскими родственниками, английскими баронами и римским папой, но запомнился одним хорошим делом жителям средневекового Лондона — позволил городу самостоятельно выбирать начальника для решения не глобально-политических, а хозяйственно-торговых дел.

До XX века должность олдермэна Сити оставалась самой высокой, которую мог занимать простолюдин, потому что он, несмотря на чулки с подвязками, оставался представителем рабочего класса. Это пролетарий в плюмаже, хотя понятие пролетариата появилось в этой стране гораздо позже.

Это парад профориентации: перчаточники с перчатками, журналисты с газетами, гробовщики с катафалками. «У каждого дела запах особый, в булочной пахнет тестом и сдобой», — писал Джани Родари. На параде у каждой профессии — особый набор инструментов и костюм, с которым можно идти гордо и радостно и по улице, и по жизни.

Это отдаленно напоминает Первомай, только в Лондоне это труд и ноябрь. Есть тут и военные элементы. Парашютист готовится выпрыгнуть из бутафорского вертолета с высоты колеса на мостовую. Армия в данном случае выступает тоже как работодатель, соревнуясь за персонал с веселыми гробовщиками и их игрушечным катафалком.

Зрителям предстоит решать, что перспективнее, за исключением гостя голубой крови — двоюродного брата королевы Елизаветы, принца Майкла Кентского. Он, в отличие от лорд-мэра, которому должность дается только на год, может занимать свое почетное место в партере всю жизнь, ему не надо мучиться, в перчаточники идти или в овцеводы, потому что он принц.