Европа без Меркель: сможет ли Макрон стать «старшим» в ЕС

Всех в Глазго интересовали не 1,5 градуса потепления на планете, а как будет дальше с поставками энергоносителей — что, куда и кому. Кажется, поэтому мероприятие в результате превратилось просто в место для выяснения отношений, где израильский министр не может попасть на саммит из-за инвалидного кресла, сколько бы европейцы ни заявляли о доступной среде, Эрдоган разворачивается и улетает из-за того, что его протокол безопасности не такой, как у Байдена, сколько бы ни говорили, что проблемы планеты превыше всего. Кажется, что встречаться просто разучились, потому что из-за COVID-19 долго не встречались.

Венцом всего выглядит отъезд Макрона. Он покинул мероприятие первым из лидеров, потому что поссорился и с премьером Австралии, и с премьером Британии. Борис Джонсон практически добавляет ему вслед: не думайте, что мы пойдем вам на какие-то уступки, это ни к чему не приведет.

Это главным образом про невероятно громкую ссору из-за лицензий на ловлю рыбы. Британцы ушли из ЕС, и оказалось, что теперь проблемы у всех, в первую очередь у французов с выловом В Ла-Манше. Все прекрасно понимают: это больше, чем ссора про рыбалку, это глубже, чем Ла-Манш, потому что вопрос рыболовных зон был принципиальным, но его решали на живую нитку, нужно было подписать сделку о Brexit, практические детали оставляли на потом. Никто не хочет даже задумываться, что будет, когда точно такой же принципиальный, но решенный на живую нитку вопрос по Северной Ирландии обретет свои практические детали.

Пьер Конеза, эксперт по международным отношениям, публицист: «С Северной Ирландией вообще может получиться очень жестко, она считает, что ее предали этим Brexit. И то, что в ней могут начаться бунты сепаратистов, требующих воссоединения страны, это может быть только вопросом времени».

Прямо во время саммита в Шотландии лидер шотландцев объявляет: мы тоже неуклонно движемся к независимости. При этом она знает, что Лондон запретил об этом даже думать в ближайшие десятилетия, никакого референдума больше не планируется. Но шотландцы — это как раз про рыбные квоты. Они очень легко готовы слушать скорее Евросоюз, чем англичан. Они всегда считали, что и их предали во время Brexit.

Каждый достает свои инструменты, но это инструменты в его личной игре: и Макрон, у которого на носу выборы, и Борис Джонсон, который должен всей Британии доказать, что он был прав с Brexit. Это та самая многовековая вражда между Францией и Британией, в которой у каждого свои иконы стиля: Де Голль, который очень прохладно относился к британцам и дважды накладывал вето на их вступление в Евросоюз, Маргарет Тэтчер, которая из-за такого же прохладного отношения к Европе с грохотом ушла в отставку.

Франсиско Эрранц, журналист (Испания): «Борис Джонсон — популист, ему необходимо сейчас разогревать эту ссору, чтобы все поняли, что Brexit — не шутка, пути назад нет. И то же самое Макрон. Он фактически уже начал предвыборную кампанию, ультраправый электорат требует от него большей силы, большего суверенитета, большего национализма».

Такой же местью от Макрона уже выглядит его ответ на вопрос: как же все-таки получилось, что вы не знали про создание AUKUS и отказ Австралии от контракта на французские подводные лодки? Макрон настаивает, что премьер Моррисон перечеркнул их дружбу.

Журналист: «Вы думаете, он солгал?»

Эммануэль Макрон, президент Франции: «Я не думаю. Я знаю».

Барнаби Джойс, заместитель премьер-министра Австралии: «Мы не украли остров, мы не сломали Эйфелеву башню, был контракт с возможностью расторжения, мы расторгли».

Австралийцы в принципе играют по-простому — просто сливают переписку с Макроном. Там его СМС: у нас там все в порядке с подводными лодками? То есть сейчас можно уже предполагать, что Макрон знал или опасался, или перестраховывался — неважно. Важно то, что все запомнили его «нас обманули» и ответ австралийского премьера «а мы не собираемся извиняться».

Мэри Дежевски: «Дальше уже не только Британия, уже остальные пойдут в ЕС с претензиями и ультиматумами, а он не сможет занять трон Меркель и быть общим лидером. Он ведь не понимает, что она была не жестким лидером, а миротворцем, умела договориться и в ЕС, и с русскими, и с Турцией, и с Америкой. И это трагедия, что она уходит именно сейчас».

Образы в прессе самые яркие. Официальную прощальную встречу Макрона и Меркель называют окончанием брака по расчету. Пишут, что Европа без Меркель — все равно что Британия без королевы. Макрон понимает, что без Меркель ему придется реально туго, она понимает, что вряд ли официально сможет ему еще чем-то помочь.

Очевидно, что Пекин как раз закрывает свои угольные шахты, поэтому ему газ и понадобился, а то, что американцы его продали, не задумываясь о союзниках в Европе, это ведь тема совсем другого саммита.

Франсиско Эрранц, журналист: «На этом фоне Польша заявляет, что может выйти из Евросоюза. Она рассчитывает, что ее не отпустят европейцы и не бросят американцы. Никуда она не собирается, она не такая богатая, как Британия, но она хочет диктовать свои правила. Мелкие страны ЕС сочувствуют именно ей, а не Брюсселю. Им тоже не нравится, что ЕС превратился в диктатуру».

Макрон знает, что вслед за Польшей претензии к Евросоюзу может предъявить Венгрия, в очереди за Венгрией уже может стоять Италия. Если Макрон хочет быть в этом европейском доме за старшего, то ему на эти претензии и отвечать.

Нил Гардинел, директор Центра свободы имени Маргарет Тэтчер: «Французы ведут себя ужасно, Макроном движет ненависть к нашему демократическому выбору, он нам мстит за то, что мы сбросили оковы ЕС».

Александр Меркурис, политолог: «Британцы понимают, что делают, когда говорят о диктатуре ЕС. Они разрушают ЕС изнутри, союз теряет силу и авторитет даже дома, это ведет к чудовищному кризису».

Что в этой ситуации делать Брюсселю? Либо навести порядок в европейском доме жесткой рукой, а это может никому не понравиться, либо объявить: берите столько независимости, сколько можете проглотить, а это может быть опасно для всего европейского дома.