Раньше массовую ссылку немцев из Поволжья назвали переселением, сейчас многие это считают репрессиями.
В России вспоминают события, происходившие в Советском Союзе 70 лет назад. 28 августа 1941 года появился печально известный указ о переселении немцев, проживающих в районах Поволжья.
Депортация последовала вскоре после начала Великой Отечественной. За несколько месяцев 900 тысяч человек были вывезены из европейской части страны в Сибирь и Казахстан. Накануне памятник жертвам того переселения открыли в Саратовской области.
Репортаж корреспондента НТВ Сергея Савина.
Лидия Карловна сразу признается, что ворошить былое ей не хочется. Есть более приятные темы, чем воспоминания
Лидия Лореж: «Никаких удобств. Одна дверь, подпорки и нары в два яруса. Так раньше заключенные спали. Ни матрасов, ни одеял, ничего».
На полевых работах, если получалось, ели овощи. Ели сырыми, прямо из земли. Главная причина бед и невзгод — национальность. Немец, точнее поволжский немец.
Спустя два месяца после начала Второй мировой войны несколько сот тысяч советских граждан были насильственно выселены в отдаленные районы страны. Центром депортации стал город Энгельс.
Дело в том, что Энгельс тогда был столицей автономной советской социалистической республики немцев Поволжья. Была и такая. По размерам она составляла примерно треть от площади современной Саратовской области.
Большевики быстро оценили немецкое трудолюбие и перспективы развития территории. Достаточно сказать, что в немреспублике, как ее тогда называли, одной из первых в Советской России ликвидировали безграмотность и добились выдающихся успехов в сельском хозяйстве.
В конце лета
Ставка опасалась получить так называемую «пятую колонну» у себя в тылу. Итоговое решение: выслать всех за три недели.
Фрида Руденя: «Старались, чтобы вещей было как можно меньше, ехать предстояло поездом. Брали ведра, коромысла и швыряли в Волгу со словами: буду жив — наживу, а нет, так и не надо мне».
На талоне на выселение внизу стоял номер эшелона, вагон, дата и пункт назначения. Мужчин отправляли в трудовую армию. По сути, в те же условия, что и военнопленных. По некоторым оценкам, в результате депортации погибло около 150 тысяч человек. Советская немецкая республика канула в Лету.
Первый памятник, посвященный тем событиям, в стране возведен на добровольные пожертвования. Стена символизирует депортацию, разделившую поколения, разорвавшую преемственность. На открытие приехали не только потомки тех, кто пострадал, но и очевидцы событий.
Сейчас они убеленные сединами, а тогда были маленькими детьми. Люди признаются: родители не говорили, что происходит, боялись даже общаться на родном языке. Но самое нестерпимое — это прозвища. Не трудно догадаться какие.
Владимир Робертус: «Говорили: у, фашист, еще и возмущается. Вы знаете, как мне было больно. Я бледнел и спрашивал, кто сказал слово „фашист“. Все молчат. Разорвал бы!»
Уже после войны они осознали, что их жизнь сильно отличается от жизни других советских граждан: секретные сотрудники, спецкомендатуры и тотальный контроль. Покидать пределы города или деревни нельзя, хочешь поступить в институт — обязательно разрешение коменданта. Вернуться в родные места поволжским немцам разрешили только в 1972 году.
Юрий Гаар, президент Региональной
Александр Рецер прилетел из Германии, чтобы найти родовую деревню Пфайер, ныне село Гвардейское. Говорит, что должен рассказать своей немецкой семье об их российских корнях.
Вспоминается знаменитая фраза Солженицына: «Немец — что верба, куда не ткни, тут и принялся». В современной России это утверждение далеко от реальности. То ли саженцы не те, то ли проблемы с почвой. С
Лидия Карловна молодежи желает лучшего, но переселенцев XXI века, уезжающих в Германию искренне не понимает.
Лидия Лореж: «Поехали все! Видите ли, им там хорошо. А мы остались, мы здесь родились, здесь родители. Это моя Россия, моя земля, я отсюда никуда».