Диспетчеров вывели в эфир

Сегодня тысячи пользователей Интернета перечитывали и обсуждали документ под грифом «Не подлежит разглашению». Межгосударственный авиационный комитет впервые в своей истории официально опубликовал закрытый документ технического расследования — расшифровку переговоров, записанных в диспетчерской аэродрома Смоленск-Северный в день катастрофы самолета Леха Качиньского.

Такой неслыханный шаг МАК сделал после вчерашних заявлений Варшавы о том, что российские диспетчеры действовали под давлением и не помогли экипажу в трудных погодных условиях.

Однако, как ясно из стенограммы, диспетчеры делали все, что от них зависело: предупреждали польский экипаж, что «условий для приема нет», предлагали уйти на запасной аэродром, и — главное — не давали им разрешения на посадку. Запретить ее, согласно международным правилам, они не имели права.

Подробности — у корреспондента НТВ Дмитрия Новикова.

Представленная на суд публике полная расшифровка рабочих переговоров и телефонных, когда смоленские диспетчеры еще задолго до появления польского лайнера в своей зоне связи через московских коллег предупреждали экипаж, что погодные условия стремительно ухудшаются, и уже радиоэфирных — с пилотом самолета президента, который, не имея разрешения на посадку, все же решил сыграть в смертельно опасную русскую рулетку, никогда бы не появилась в свободном доступе, если бы в Варшаве не ссылались на эти аудиозаписи, как на доказательства косвенной причастности к трагедии российских наземных служб.

Из опубликованных более ста страниц под грифом «Не подлежит разглашению» складывается полная картина трагедии. Диспетчеры всеми способами пытались донести до польского экипажа информацию о погодных условиях, которые стремительно ухудшались.

10:24:20
Диспетчер: «Туман. Видимость видимость 400 метров».
10:24:32
Польский борт №1: «Я понял. Дайте, пожалуйста, метеоусловия».
10:24:39
Диспетчер: «Туман, видимость 400 метров. Four zero zero meters».
10:24:48
Польский борт №1: «Температура и давление, пожалуйста».
10:24:50
Диспетчер: «Температура плюс 2, давление 745, 7–4-5. Условий для приема нет».
10:25:01
Польский борт №1: «Спасибо, но если возможно, попробуем подход. Если не будет погоды, тогда отойдем на второй круг».
10:25:11
Диспетчер: «1–0-1, после контрольного захода у вас топлива хватит на запасной?»
10:25:17
Польский борт №1: «Хватит».
10:25:18
Диспетчер: «Вас понял».

Но трижды — дважды по-русски, и один раз по-английски — произнесенные диспетчером слова о плохой видимости, вопрос о топливе для ухода на запасной аэродром, затем информация о том, что экипаж российского Ил-76 решил не приземляться, так не изменили решение польского пилота.

Игорь Левитин, министр транспорта РФ: «Решение принимается на борту самолета, и очень важна та информация, которую дает диспетчер. Информация о разговорах и переговорах с диспетчерской была передана польской стороне сразу после катастрофы, и здесь нет никакого секрета».

Магомед Толбоев, летчик-испытатель, герой России: «Сопутствующие элементы могли быть и с нашей стороны — то, что они не могли категорически сказать: „Запрещаю посадку“. К сожалению, к борту номер №1 любых государств, по межздународным соглашениям, мы не имеем права это делать, решение остается за экипажем».

Польская сторона опубликовала следующую рекомендацию диспетчера: «101, выполняйте третий. И от 100 метров быть готовым к уходу на второй круг».

Полная же версия аудиозаписи, преданная гласности Межгосударственным авиационным комитетом, выглядит иначе.

10:35:22
Диспетчер: «Польский 101, и от 100 метров быть готовым к уходу на второй круг».
10:35:28
Польский борт №1: «Так точно».
10:37:23
Польский борт №1: «Выполняем четвертый, польский 101».
10:37:26
Диспетчер: «Польский 101, выполняйте четвертый».
10:37:26
Диспетчер: «101-й, удаление 10, вход в глиссаду».
10:39:34
Польский борт №1: «Шасси, закрылки выпущены, польский 101».
10:39:37
Диспетчер: «Полоса свободна».
10:39:40
Диспетчер: «Посадка дополнительно».

В представленной Варшавой аудиозаписи эти ключевые слова отсутствуют. Произнесенная смоленским диспетчером фраза «посадка дополнительно» значит, что в данную секунду посадка запрещена. Польский экипаж должен был уйти на новый круг. Но в Польше продолжают упрекать российских диспетчеров в том, что они не запретили посадку.

Томаш Хыпки, секретарь Авиационного совета Польши: «В Польше за последнее время вышли несколько книг, авторы которых приходят к одним и тем же выводам, которые совпадают с докладом МАК. А все остальное — чистая политика, активизировались антироссийские силы. Но в то же время это те же люди, которые довели польскую авиацию до плачевного состояния, и они понимают, что им грозит не только политическая ответственность».

Еще в Варшаве указывают, что смоленские диспетчеры не сообщили экипажу, что президентский лайнер отклонился от глиссады — траектории снижения самолета. Но поляки знали, что военный аэропорт Северный — заштатный, не имеющий статуса международного. Установленное там оборудование по техническим требованиям могло давать отклонение в 20–30 метров. Польские пилоты обязаны были полагаться на показатели своих приборов. Последние секунды перед трагедией: польский борт все же идет на посадку.

Роман Кузняр, советник президента Польши: «Полякам сложно признать правду о трагедии. Конечно, мы ищем какие-то нестыковки в докладе, которые могли бы снять с нас часть ответственности. Есть, по крайней мере, три причины, которые мешают нам признать правду: это психологическая, внешнеполитическая (непростые отношения с Россией) и внутриполитическая борьба в самой Польше».

Последние секунды трагедии… Польский борт все же идет на посадку. В эти секунды в кабине пилота уже звучит сигнал автоматической системы: «Pull up! Pull up!». Это значит «тяни вверх!» По всем инструкциям экипаж был обязан немедленно выполнить этот приказ, но проигнорировал его также, как и слова диспетчера.