Весь мир ждет, чем закончится ситуация в Идлибе. С одной стороны, там минимум три миллиона человек, ставших живым щитом для остатков террористических группировок. С другой — решение Башара Асада, взявшего под контроль 95% Сирии, идти дальше, и он приготовился к войсковой операции. С одной стороны, все заявляют о том, что операция может привести к гуманитарной катастрофе, с другой — согласны в том, что оставлять все как есть опасно.
Идлиб становится моментом истины, раскрывая смысл всех заявлений. Это уже противостояние двух коалиций. Одна — во главе с США, другая — во главе с Россией. Дошло до того, что даже заявления похожи: готовится химическая атака, обе стороны настаивают на этом неделями. Обе стороны считают, что ее готовит противник.
Собирается очередной Совбез ООН, на котором обе стороны сетуют, как опасна битва за Идлиб, и обе стороны предупреждают друг друга: не потерпим провокаций, которые заведут в тупик.
На встрече по Сирии в Тегеране Путин, Роухани и Эрдоган обсуждали, что делать. И вроде бы все говорят об одном: как нужен мир Сирии, а всем — победа над террористами. Но тут еще один момент истины. Эрдоган говорит о том, что необходимо объявить перемирие. Путин ему парирует: кого и с кем? Вооруженной оппозиции за столом переговоров нет, заочных перемирий не бывает.
То есть Эрдоган говорит о том, что ситуацию надо притормозить, а Путин — о том, что оставшиеся в Идлибе экстремисты должны понять всю серьезность намерений Асада. По итогу тегеранской встречи решают, что нужен план — как избежать катастрофы, но победить.
Причем с этим согласны даже Ангела Меркель, заявляя, что нужно решить проблему и с мирным населением, и с террористами, и даже Дональд Трамп, призывающий к борьбе с халифатом. Но другой вопрос — кто и что хочет получить в результате.
Подробности — в сюжете программы «Итоги недели» с Ирадой Зейналовой.
