Большая политическая игра

Твердые знаки и мягкие знаки. На минувшей неделе Россия, признавшая независимость Южной Осетии и Абхазии, обрела поддержку, многим, скажем прямо, показавшуюся неожиданной: примеру Москвы последовали в Никарагуа.

Что-то в этом было даже символическое: Даниэль Ортега, нынешний президент этой латиноамериканской страны, когда-то был большим другом СССР. Вряд ли, впрочем, только в этом дело, да и сам он, ярый левак и атеист, теперь скорее ярый католик и политик умеренных взглядов.

Поддержали нас и члены ОДКБ, осудив агрессию Грузии и дав положительную оценку действиям России. Любопытно было наблюдать за тем, как мутировала позиция Европы: стало ясно, что призрак Советского Союза во сне и наяву является далеко не всем членам ЕС.

Корреспондент НТВ Владимир Чернышёв зафиксировал ключевые моменты большой политической игры.

Европа менялась. К саммиту в Брюсселе, казалось, она подошла в состоянии крайней агрессивности. И британский министр Дэвид Милибэнд приветствовал людей с грузинскими флагами, словно братьев по оружию, и Прибалтика с Польшей требовали санкций против России. Но Европа не пошла на конфронтацию. О санкциях — ни слова, да никто о них всерьез и не мог думать.

Дмитрий Медведев, президент РФ: «Несмотря на определенную разделенность по этому вопросу тех государств, которые входят в Евросоюз, все-таки возобладала разумная, реалистичная точка зрения. Потому что ряд государств призывал к каким-то мифическим санкциям, наказаниям. Этого не случилось. И, как мне представляется, это в интересах Европы».

Владимир Путин, председатель правительства РФ: «Слава богу, здравый смысл восторжествовал. Вместе с тем я обратил внимание и на некоторые вещи, которые без всякого сомнения вызывают вопросы. Вы посмотрите на пункт первый. Что там написано? Там написано, что Россия приняла неадекватные меры в ответ на какие-то действия. Непропорциональные меры. Ясно, что речь идет об агрессии со стороны Грузии. Но почему нет осуждения этой агрессии? Вот это непонятно».

Здравый смысл — это традиционный западный прагматизм. Россия — партнер, а где бизнес — там нет места эмоциям. К тому же Европа и Россия давно ведут сложный диалог. Война в Южной Осетии лишь подтвердила геополитические разногласия: ведь и до нее не было ни упрощенного визового режима с Европой, ни нового договора о сотрудничестве. И когда Запад говорил об агрессивности России, корабли НАТО входили в Черное море.

Владимир Путин, председатель правительства РФ: «Мы с вами здесь сидим сейчас, беседуем мирно в городе Сочи. В нескольких сотнях километров отсюда встали американские боевые корабли с ракетным вооружением на борту, дальность действия которых как раз несколько сот километров. Это же не наши корабли пришли к вашим берегам, а ваши пришли к нашим».

Бывший канцлер Германии именно об этом говорил в Берлине на благотворительном вечере: не Россия первой поднимала оружие.

Герхард Шрёдер, в 1998 — 2005 гг канцлер ФРГ: «По некоторым центральным направлениям международной политики Запад допустил серьезные ошибки, которые восприняты Россией как недопустимые. Назову лишь некоторые. Активное военное присутствие США в Грузии, установка радаров и системы противоракетной обороны в Польше и Чехии, поспешное и крайне одностороннее признание Косова.

Такая политика не могла не произвести в России впечатление, что Россию берут в кольцо. А нападение Грузии на Южную Осетию 8 августа стало шагом еще за одну красную линию. Но надо быть справедливым и понимать, кто все это начал».

И для Запада настало время сказать «прощай» информационному оружию. К российской позиции стали прислушиваться, и выяснилось, что только США не сбавляют темп антироссийской риторики.

Константин Симонов, политолог, генеральный директор Фонда национальной энергетической безопасности: «Наши политические руководители неоднократно пытались указать европейцам, мол, ребята, посмотрите, вдумайтесь, зачем Соединенным Штатам так заниматься той же вашей энергобезопасностью? Неужели вы искренне верите, что Чейни — ваш лучший друг, который спит и видит, как бы обеспечить Европу альтернативной нефтью и газом?

Но ведь на самом деле вице-президент и президент Соединенных Штатов сделали все, чтобы так называемые альтернативные пути нефте- и газопроводов в Европу не состоялись».

Имеет ли Россия право на защиту своих граждан, на собственные сферы интересов у своих же, кстати, границ? И готова ли Европа к тому, что слабая и распадающаяся страна 90-х вернулась в мировую политику сильным игроком? США ведь уже продемонстрировали, что не готовы воспринимать такой многополярный мир.

Дмитрий Медведев, президент РФ: «Продолжается вооружение грузинского режима, в том числе под флагом гуманитарной помощи. Целый флот отправили для того, чтобы оказать гуманитарную помощь. Интересно, как бы они чувствовали себя, если бы мы сейчас отправили гуманитарную помощь с использованием нашего флота в страны Карибского бассейна, недавно пострадавшие от известных разрушительных ураганов?»

На фоне агрессивной риторики США, на фоне прибывающих в Черное море кораблей НАТО президент Медведев сформулировал пять главных принципов российской внешней политики. Действия в рамках международного права, многополярность мира, развитие отношений со всеми странами, защита своих граждан, где бы они ни находились, и, наконец, повышенное внимание к зонам российских интересов — к странам и территориям, с которыми Россию связывают исторически особые отношения.

Некоторые из них объединил договор о коллективной безопасности. И именно они оказались ближайшими союзниками России в конфликте — в московской резолюции Россия, Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Узбекистан, Таджикистан единодушны в осуждении грузинской агрессии.

Дмитрий Медведев, президент РФ: «Что же касается грузинских властей, для нас действующий режим обанкротился. Президент Саакашвили для нас не существует, он политический труп».

Джульетто Кьеза, депутат Европарламента: «Соединенные Штаты Америки ошиблись, просчитались. По существу, они совершили ошибку, за которую они будут платить, потому что престиж Америки получил очень сильный удар. Америка не была в состоянии помогать господину Саакашвили».

На Западе увидели в августе русские танки в новостях и подумали не столько о том, куда русские идут, а далеко ли они зайдут? Вот из Вашингтона пугали: русские дойдут до Крыма и до Приднестровья. Но Россия наоборот уговорила Кишинёв и Тирасполь сесть за стол переговоров, подчеркнув, что конфронтация ведет в никуда. И в Европе не стали нагнетать политическую напряженность с Россией.

Александр Рар, политолог, директор программ России и стран СНГ Германского совета по внешней политике: «Мне сегодня даже в Германии все больше и больше говорят — НАТО же не враждебная против России организация, как ее, может быть, видят в Америке. Ее нужно сделать инструментом для объединения всей Европы. И даже, может быть, пригласить Россию поучаствовать в самой НАТО. Но это, конечно, разговор для будущего через 20–30 лет.

И предложение Медведева о том, что нужно создать общее военное, экономическое, оборонное пространство в Европе, возможно, через какое-то время будет в таком виде реализовано».

Россия соглашается обсуждать и присутствие европейских полицейских сил в буферной зоне конфликта, и расследование его причин, и заинтересовала Европу разговором о новой системе безопасности. И это расположение к диалогу уже никак не увязать с образом агрессивной империи.

Кремлевские стены возводились европейскими, кстати, зодчими — для военной обороны московской цитадели. В Европе XXI века информационные войны бывают не менее эффективны в формировании общественного мнения. И вот при информационной обороне, в которой вынужденно и временно оказалась Россия, стены как раз ни к чему.

Россия хочет быть не только услышанной, но и понятой, открываясь западному миру. Рассчитывая, что в его понятие цивилизованности входит умение слушать и понимать собеседника.