Барин приехал!

Россия и Англия на этой неделе чуть не стали невольными участницами «живописного» скандала. Внук коллекционера Щукина Андрэ-Марк Делок-Фуко вновь дал о себе знать.

Для него любая демонстрация за границами России картин, до революции принадлежавших деду, а ныне находящихся в коллекциях российских музеев, — повод заявить о своих якобы законных наследных правах.

Все подобные попытки заканчивались ничем, но шума от очередной получилось немало. Случай с бесценными шедеврами мировой живописи уникальный, а вообще претензии граждан на отобранное у предков имущество и даже доброе имя — не редкость.

На что еще претендуют наследники знаменитых предков? Об этом узнал корреспондент НТВ Никита Анисимов.

Забирая новорожденного из родильного дома №6, счастливые родители не смотрят в документы. А там черным по белому указано — дитя из роддома имени Абрикосовой.

Дмитрий Абрикосов, генеральный директор «Товарищества А. И. Абрикосова сыновей»: «У Агриппины Александровны было 22 ребенка. А на момент кончины число потомков достигло 140 человек».

Первому роддому в Москве имя Агриппины Абрикосовой присвоили не за героическое материнство, а за дар в 100 тысяч золотых рублей на возведение этого здания. В советское время роддом получил имя бездетной Надежды Крупской. Но потомки меценатки считают, что последнее слово за ними.

Галина Селиванова, заместитель главного врача родильного дома №6: «Наш коллектив вместе с потомками Абрикосовых принял решение. Мы будем ходатайствовать перед Лужковым о возвращении роддому имени Агриппины Абрикосовой».

Портрет прабабки на историческом месте установлен. А вот меценатская традиция нет: Дмитрий не может собрать деньги на ремонт роддома. Потомок «шоколадного короля» хочет продолжать семейное дело. Но чтоб абрикосовские сладости снова появились на прилавках, нужно добиться согласия нынешних собственников фабрики.

Дмитрий Абрикосов, генеральный директор «Товарищества А. И. Абрикосова сыновей»: «Один из акционеров кондитерского концерна „Бабаевский“ услышал мои выступления по телевизору. Он передал мне безвозмездно свои акции, сказав: „Мне чужого не надо“».

Такого уважения к правам потомков Алексей Фирсанов на своем пути не встречал. Чаще закрытые калитки и недовольные охранники. Не мудрено, ведь его предкам — купцам-миллионщикам — до революции принадлежали Сандуновские бани и «Петровский пассаж». Попасть на прием к их нынешним владельцам совсем не просто. Но Фирсанов нашел в архивах документы, позволяющие и ему заявить о своих правах.

Алексей Фирсанов, председатель Лиги защиты прав собственников: «Это здание („Петровский пассаж“) построено в 1906 году. Причем моей двоюродной бабкой — сестрой моего деда, Верой Ивановной Фирсановой».

Над потомком известной фамилии новые хозяева «Пассажа» смеяться не стали, предложили место директора музея. Но потом исторический отдел магазина за ненадобностью сократили, оставив Алексея Николаевича один на один с дорогими витринами.

Если национализированное имущество вернуть назад нельзя, то конфискованное у жертв политических репрессий, можно. Анна Владимировна Петрова исходила по иркутской тайге сотни километров до райцентра. А все для того, чтобы в суде доказать, что ее отца раскулачили, забрав дом и все нажитое.

Анна Петрова, жительница деревни Петрово Иркутской области: «Две лошади, четыре коровы, шесть овечек, три метра ситца».

В итоге родные, хоть и изрядно подгнившие стены, вернули именем Российской Федерации. Так написано в судебном решении.

У требований граждан нет ни срока давности, ни территориальных границ. Спустя почти 200 лет после Бородинской битвы кажется, что уже все обиды в прошлом, но только не когда речь идет о коровах из семейного стада. Тут пострадавшие готовы припомнить все даже Наполеону.

Николай Москалёв из тверского городка Кимры уличает в воровстве фуражиров армии Наполеона. Из имения его прапрабабушки Агриппины они забрали 15 коров и 20 свиней. Теперь Николай готовит Франции иск на 70 миллионов рублей, это цена скота с учетом 200-летней инфляции.

Николай Москалёв: «На просьбу моей бабушки о компенсации имущества Наполеон пообещал, что Франция возместит нанесенный ущерб».

Кире Смирновой в наследство от знаменитого водочного короля Петра Смирнова достался только комод и китайская курительница. Кира Владимировна мечтает, чтобы восторжествовала историческая справедливость. Она хочет, чтобы о жизни ее предка перестали рассказывать небылицы.

Кира Смирнова, внучатая племянница Петра Петровича Смирнова: «Как будто Пётр Петрович необыкновенный особняк (на Тверской) купил для своей любовницы, а у него тогда пять человек детей было».

Особняк на Тверском бульваре построил для Смирнова архитектор Шехтель. Кира Владимировна о его домашней обстановке знает только из книг — внутрь ее пускать не хотят. И на тему исторической принадлежности даже не разговаривают.

Сергея Леонтьева в его родовой усадьбе встречают словами: «Барин приехал!» 11 гектаров семейной земли с каскадом прудов и парком он выкупал по рыночной стоимости. Теперь подсчитывает: сколько надо на ремонт, а сколько — на поддержку мужиков из соседней деревни.

Сергей Леонтьев: «Конечно, эти вещи не продавать надо, а отдавать и еще доплачивать».

Сергей Леонтьев и сам не знает, зачем влез в эту усадебную кабалу. Вроде приехал на землю предков, в душе что-то перевернулось. Но ненадолго. Переезжать сюда жить современный «барин» не намерен.

А пока хозяина нет, порядка тоже нет. 400-летние парковые липы деревенские мужики рубят на баньки. Сторож Алевтина Васильевна в одиночку не в силах спасти родовое гнездо дальнего родственника Суворова.