У Интернета появился неожиданный противник

Сегодня в столице открылась Вторая Московская биеннале современного искусства. По сути, это разбросанный во времени и пространстве большой культурный фестиваль. А его название — биеннале — в переводе с итальянского означает «проходящий раз в два года».

Первую московскую биеннале — в 2005-м году — признали успешной. В этом году выставки и перформансы проходят не только на ведущих культурных площадках, но и, например, в новом корпусе торгового дома ЦУМ.

Американские художники представят там «видеоарт начала третьего тысячелетия» — про многие произведения уже пишут, что это борьба с глобализацией и Интернетом их же средствами.

Такие художественные протесты характерны для всей нынешней биеннале. Показать действительность с неожиданной стороны — такова, как правило, главная цель участников. Для своих необычных показов они задействовали и корпуса бывшего винного завода, и даже недостроенный небоскреб — башню «Федерация» в квартале Москва-Сити.

Корреспондент НТВ Владислав Сорокин осмотрел экспонаты и интерьеры.

Подводная лодка всплыла около Кремля рано утром. Включились прожекторы, раздался грозный голос. Прохожие смотрели на реку и улыбались. И в самом деле — не может же это быть настоящей подводной лодкой!

В черно-белой комнате два человека красят стены без остановки. Получается такой замкнутый круг. Кто-то видит в инсталляции символизм человеческой жизни, маляр Рома не видит ничего.

Роман, маляр: «Просто красим, и все. Это бессмысленный труд, если честно. Во всяком случае, лично для меня».

В соседнем зале три чернокожих молодых человека пьют ром, беседуют на креольском языке о гражданской войне в их родной стране и смотрят фильм, но о другой войне.

Вот такое оно — современное искусство.

Юрий Лейтерман, художник: «Если спросить художника, который написал абстрактную картину, почему у тебя красное пятно на желтом фоне, на синем, а не на коричневом? В другой раз могло бы быть и на коричневом, но это будет другая композиция. Просто так захотелось».

Биеннале вроде бы и открылась, но тут и там ходят рабочие, а оживленную беседу иногда заглушает звук отбойного молотка. Из гламурных галерей современное искусство перебралось на стройплощадку. Движение к высокому начинается с выдачи касок.

На московской биеннале так и хочется у каждого автора спрашивать — что все это значит? Но лучше этого не делать. Во-первых, внятного ответа можно и не получить. А, во-вторых, не факт, что все эти картины имеют хоть какой-либо смысл.

Грань между современной реальностью и современным искусством здесь, в башне «Федерация» особенно тонка. За окном — высотные скалолазы. Может быть, они просто мойщики окон, а может быть, и часть инсталляции, символизирующей потусторонний мир.

У Миши Косолапова свой мир. Его пень на первый взгляд еле держится на канцелярских заколках. На самом деле он летает и называется Лапуду, как тот остров из сказки про Гулливера.

Михаил Косолапов, художник: «У нас вся страна — гигантский летающий остров. Поэтому я считаю, что это метафора нашей страны. Она летает, ищет свое место».

Экспонатов, которые бы шокировали или возмутили, почти нет. Из политических инсталляций только список узников Гуантанамо и мухи, ползающие по миру, в котором так много американских военных баз. Все остальное неоднозначно и зачастую непонятно.

Иосиф Бакштейн, главный куратор Московской биеннале: «Искусство тем самым сопротивляется интеграции в рынок. Понятность — это предпосылка для приобретения произведения каким-то конкретным физическим лицом».

Как ни сопротивлялись художники, все равно деньги на работы дал бизнес. Потанин материально поддержал биеннале, братья Абасовы — художника Пономарёва. Его «Плавающая рубка» стоит 100 тысяч долларов. Для транспортировки нанимали ледокол. Так и плыли по Москве-реке с поднятым перископом и крутящимся локатором.

Александр Пономарёв, художник: «Это важный вопрос, он не такой простой — какая глубина? Какая глубина искусства? Какая глубина творчества? Какая глубина жизни?»

Глубину биеннале первыми оценили рабочие из солнечного Таджикистана. Сантехник Мохеддин мимо замысловатых картинок ходил не раз, вопросов не возникло.

Мохеддин, рабочий: «Конечно, все мы понимаем. Мы же почти все по-русски знаем».

Хоть кто-то понял. Другим гостям биеннале еще только предстоит.