Музейные редкости для парикмахеров

На блошином рынке под Будапештом сегодня снова ждут человека, который никогда не проходит мимо беззубых расчесок, сломанных фенов и выцветших дамских заколок. Старинную парикмахерскую фурнитуру венгерский механик Дьюла Кором скупает уже много лет и недавно открыл музей.

Такого в Европе никогда не было. Там можно посидеть в кресле американского цирюльника XIX века, примерить ночную повязку для усов и рискнуть подточить опасную бритву, что и сделал корреспондент НТВ Константин Гольденцвайг.

Блошиный рынок под Будапештом — один из крупнейших в Европе, и потому снимать тут можно только скрытой камерой. Вот с вьетнамских лотков уходит старинная живопись, вот с цыганских — книги о Гитлере. Венгра Дьюлу Корома здесь привлекают не эти богатства. В том, что другим покажется хламом, он распознает антикварный бритвенный станок. А в этой макулатуре — каталог старинных парикмахерских принадлежностей.

Дьюла Кором, коллекционер парикмахерских принадлежностей: «Стоит мне только увидеть какую-нибудь вещицу, которой в моем собрании нет, я сразу же загораюсь. Для меня это как приключение. Вы только посмотрите, какая роскошная бритва! Теперь я буду ее искать».

Вместе с ним по всей Европе ищут местные торговцы. Здесь каждый знает: такой коллекции ножниц, расчесок, зеркал и париков нет ни у кого, только у Дьюлы, собиравшего эти сокровища более полувека. И только теперь, семь раз отмерив, открывшего свой музей.

Здесь понимаешь с порога: в такой, как сказали бы сегодня, гламурный салон красоты приходили не просто постричься, а, скорее, чтобы отвлечься. Любой каприз клиента — тут закон. Например, кресло из послевоенной Америки. В нем есть даже пепельницы. Во время стрижки клиент мог курить. А есть кресло на полвека старше, и в поставке для ног — чистое ар-нуво. На таком троне любой, и кучерявый и лысый, не захочет почувствовать себя принцем.

Дьюла Кором: «Это верхняя сторона. Видите? Здесь углубление для носа. Вот так надеваем, крепим на уши, а сзади — застежка. Это приспособление сделано, чтобы сохранять форму ваших усов ночью, когда вы спите».

За всю жизнь Дьюла Кором никого не постриг. Его профессия — механик. Но скучнее ее не оказалось. А инструментов изящнее парикмахерских он и не видел. Они заменили ему ремесло, а затем и семью.

Дьюла Кором: «Я ее Гизи назвал. Венгерское имя».

В его музее цирюльни на окраине Будапешта — две тысячи экспонатов, ни один из которых в современной парикмахерской через дорогу и не увидишь. Советская бритва «Ракета» в сравнении с иными редкостями — мелкий мазок. Вот старейшее орудие парикмахера, что в XVI веке отвечал не только за шевелюру, — щипцы для выдирания зубов.

Дьюла Кором: «А чтобы дети не смогли пораниться такими инструментами, в этих коробочках, где их хранили, сделано три замка. Причем открыть их даже постороннему взрослому невозможно. Секрет таков: сначала отодвигаем среднюю задвижку, потом поворачиваем эту. И, наконец, выдвигаем последнюю — среднюю и только теперь можем бриться».

Дьюла Кором может бриться и стричься с арсеналом, которому 100 лет назад позавидовал бы любой парикмахер: первая машина для бигуди, первый фен — механический, разумеется.

Дьюла Кором: «Чем чаще жмешь, тем выше скорость».

Из последних приобретений — механическая точилка для бритвы. Просто детский восторг. Хотя дети вряд ли оценят. Зато гости постарше поймут.

Пал Штэр, посетитель музея: «Для моих внуков это странно. Почему парикмахеру приходилось целый день стричь вот так, работая руками? Теперь-то, когда все на электричестве, включил — и готово. Но искусство настоящего парикмахера именно в ручной работе».

Дьюла, правда, надеется, что когда-нибудь она вновь войдет в моду, и скучающие по рукам мастера инструменты вновь оживут. Нашелся бы только венгерский цирюльник.