Летчик пермского «Боинга» был пьян?

Сегодня не только авиационное сообщество обсуждает аудиозапись, выложенную в Интернете одним из пользователей. На ней расшифровка речевого самописца «Боинга-737» компании «Аэрофлот-Норда», разбившегося в Перми в сентябре 2008 года. Тогда погибли 88 человек.

До сих пор общедоступной была лишь запись переговоров экипажа с диспетчером. И вот теперь стало известно, о чем пилоты говорили между собой в последние пять минут рокового полета рейса.

Сразу скажем: запись выложена в сеть неофициально. Но в подлинности пленки нет никаких сомнений. И она полностью подтверждает вывод, сделанный Межгосударственным авиационным комитетом: экипаж, в первую очередь командир корабля, вел себя неадекватно.

Корреспондент НТВ Константин Гольденцвайг прослушал.

О том, что командир «Боинга-737» в ту роковую ночь был, очевидно, пьян, уже сообщалось в докладе комиссии Международного авиационного комитета. Из уже попавших в Интернет переговоров экипажа лайнера с пермскими диспетчерами, явствовало: пилот «Аэрофлот-Норда», Родион Медведев, вел себя неадекватно.

Но теперь тех, кто в этом сомневался, окончательно убедят переговоры пилотов друг с другом. Эти прежде закрытые материалы теперь также просочились в Сеть. Один из первых зрителей жуткого шоу — летчик Магомед Толбоев, лишь вытирает испарину со лба.

Первый пилот: «Короче, …, мы щас в эту точку попадем и надо делать, надо всю … делать».

Магомед Толбоев, заслуженный летчик-испытатель РФ: «Непрофессионализм, несовместимости в экипаже, неподготовленность экипажа. Вообще можно сделать вывод, будто они сели на этот самолет в первый раз в жизни».

До кульминации действа остается еще пять минут, но странного мычания и мата в речи командира воздушного судна уже на подходе к посадке больше, чем официальной фразеологии. Летчик Родион Медведев ведет себя явно неадекватно. Одновременно слышен голос второго пилота, Рустема Аллабердина — столь же трезвый, сколь неуверенный.

Диспетчер: «Аэрофлот, 821, подходите к курсу».
Первый пилот: «821. Добавля-ай! Так, закрылки — 30! Какая скорость у нас должна быть-то, … мать? 140, 133?»

Ситуация в небе над Пермью была действительно непростой. Диспетчер сменил экипажу курс захода на посадку, в самолете отказал барахливший и до этого автомат тяги, то есть, нечто вроде круиз-контроля лайнера. А тут еще и сложности с разнотягом двигателей, из-за которого самолет кренится, и это лишь добавляет летчикам проблем.

Командир корабля передает управление самолетом второму пилоту, вопреки отсутствию у того опыта. Сам же он ведет общий мониторинг и радиообмен с диспетчерами. Вот только указаний диспетчеров он как будто бы не слышит.

Диспетчер: «Выполняйте правый разворот на курс 360. Снижайтесь 600».
Первый пилот: «Курс 360, снижаюсь 600, Аэрофлот 821. На вариометр посмотри!»
Диспетчер: «Аэрофлот 821, до четвертого разворота векторение рассчитывайте!»
Первый пилот: «Аэрофлот 821, если вы не возражайте, продолжим заход».
Второй пилот: «А?! Ты куда? Ты чё делаешь?»

В этот момент командир Родионов совершил роковую ошибку и повернул штурвал влево, а не вправо, как верно подсказывал второй пилот Аллабердин, успевший среагировать. У Родионова сработала привычка, ведь на советских самолетах не прямой, как на «Боинге», а обратный авиагоризонт. В стрессовом положении летчик запутался. А тут еще и пьяная брань под ухом, и стресс, и — полная тьма за окном.

Второй пилот: «Возьми, а? Возьми, возьми!»
Первый пилот: «Да что возьми?! Я ж тоже не могу!»
Второй пилот: «Наоборот, в другую сторону, … мать! Чё мы делаем-то,…?
Диспетчер: „821, работайте с подходом 127,1“».
Первый пилот: «… мать!»

В этот момент Родионов снова дергает штурвал по ошибке влево, но второй пилот Аллабердин уже не успевает среагировать.

Магомед Толбоев, заслуженный летчик-испытатель РФ: «А лучше бы в этой ситуации все бросить, поставить на автомат и сказать: заход повторный, заход по прямой. Автомат сам бы все сделал за них».