В Архангельской области разгорается скандал, результатом которого может стать сворачивание исследований, касающихся сталинских репрессий.
В Архангельской области разгорается скандал, результатом которого может стать сворачивание исследований, касающихся сталинских репрессий. Прокуратура завела уголовное дело на историка Михаила Супруна, занимавшегося сбором данных о репрессированных русских немцах. С тем, что дело это благородное, согласны, как выяснилось, не все.
На Супруна, объясняют в органах, написал заявление потомок одного из репрессированных, заявивший, что не хочет появления такой информации в немецкой книге памяти. Теперь историка обвиняют в нарушении неприкосновенности частной жизни. Не трудно догадаться, что под эту статью можно подвести практически любое историческое исследование.
Корреспондент НТВ Владимир Чернышёв разбирался в ситуации.
На кафедре истории Поморского университета теперь взвешивают каждое слово. Профессор Супрун под следствием, про коллегу в беде — только хорошее.
Алексей Фельдт, декан исторического факультета Поморского государственного университета: «Михаил Николаевич работает в нескольких направлениях. В первую очередь мы его знаем, конечно, как историка Второй мировой войны. Тут есть его сборники, например „Немцы и русский Север“».
На полках — тома Книги памяти, в них — информация о жертвах политических репрессий. Михаил Супрун и его университет еще два года назад заключили договор с германским Красным крестом на изыскания о судьбах этнических немцев, отправленных на русский Север. Теперь его обвиняют в разглашении персональных данных и передаче их за границу.
Владимир Шевченко, следователь по особо важным делам Следственного управления Следственного комитета при Прокуратуре РФ по Архангельской области: «Он шел на это сознательно, за это немецкая сторона выплачивала определенное вознаграждение. За обработку одной персоналии и одного лица — полтора евро».
Следователь Шевченко подчеркивает: он не против исторического поиска. Просто закон таков, что время публиковать такие частные данные не пришло.
Владимир Шевченко, следователь по особо важным делам Следственного управления Следственного комитета при Прокуратуре РФ по Архангельской области: «Либо еще не прошло 75 лет с того момента, когда они были интернированы. Такой срок предусмотрен законодательством. Либо, значит, не получено разрешение родственников».
Писать историю обезличенными статистическими цифрами, опуская фамилии и биографии, чтобы не рассекретить
Алексей Фельдт, декан исторического факультета Поморского государственного университета: «Где грань между информацией личного характера и той информацией, которую необходимо знать обществу, чтобы понимать свою историю?»
Владимир Мельников, кандидат исторических наук: «Что вы можете написать о человеке, исходя из его автобиографии? Он написал, где родился, где служил, кем служил, и все. Но чтобы знать и понимать человека, надо же знать немножечко больше. А тут в силу вступают всякого рода запретительные законы».
Александр Чистиков, заведующий отделом современной истории России
Следствие настаивает: есть порядок работы историков в архивах. Ученые и архивисты с ним знакомы. Супрун порядок нарушил. Потомки возмутились, что
Иван Павлов, адвокат Михаила Супруна: «Эти потомки указаны в постановлении о возбуждении уголовного дела по своим фамилиям, именам, отчествам. Но мы не знаем о фактах того, чтобы эти лица обращались в гражданские инстанции, например, требовали
Владимир Шевченко, следователь по особо важным делам Следственного управления Следственного комитета при Прокуратуре РФ по Архангельской области: «Можно работать и с этими данными, но только их нужно обезличивать. Персоналии здесь нельзя употреблять».
Владимир Мельников, кандидат исторических наук: «Ну какая история без лиц? История без лиц означает, что ее просто не будет. Тогда будет: „Они пошли в атаку, они сделали, они сидели“. А кто они? Они тоже были разные. Одни были героями, другие ложились на ДОТы, а третьи были полицаями».
Поскольку профессор Супрун работал по соглашению с немецкой стороной, дело получило международную огласку.
Свенье Кох, представитель германского Красного креста: «Мы поражены реакцией российских чиновников на деятельность профессор Супруна, потому что со всеми полученными данными обходятся очень аккуратно. Если обнаруживается имя того, кто считался десятилетиями пропавшим, то сообщает об этом его родственникам и никому более».
Сам профессор пока опасается комментировать дело, чтобы не навредить себе и напуганным прецедентом архивистам страны.
Михаил Супрун, доктор исторических наук, завкафедрой отечественной истории Поморского государственного университета: «Я бы с удовольствием дал вам интервью, но 13 октября я был вынужден дать подписку о неразглашении материалов следствия. Но я буду это оспаривать. И надеюсь, что после того, как мне разрешат выступать в свою защиту, я смогу пообщаться с вами».
Инкриминируемая историку статья не предполагает тюремного заключения, но дело Супруна всколыхнуло ученый мир. В любом случае это повод для важной дискуссии: либо законодательство вступает в конфликт с историческими интересами, либо историки не всегда правильно понимают законы страны.
