Моё НТВ. Откровения Татьяны Митковой

Как это начиналось

НТВ для меня началось чуть более 20 лет назад, летом 1993 года, на 27-м этаже здания бывшего СЭВа — оно прямо напротив Белого дома. Там тогда располагался офис «МОСТа» — компании Владимира Гусинского. Мы собирались за длинным черным столом — Добродеев, Киселёв, режиссеры, редакторы, корреспонденты и молодые ребята, многие тогда еще — студенты журфака МГУ, которые через год уже будут звездами НТВ. Сидели и говорили о том, как делать совершенно новый канал. Нам «за счет заведения» официанты подносили кофе и бутерброды — с сыром и колбасой, бесконечное количество. Похоже, именно с тех пор я их больше видеть не могу. Как-то раз мимо нашей переговорной провели Владимира Александровича. Мы сидим, обсуждаем, рисуем верстки, дверь открыта, Гусинский быстро проходит мимо, не останавливаясь, бросает взгляд в нашу сторону: мол, кто они, люди, в которых он собирается вложить свои деньги?

Через какое-то время мы переехали в наш первый офис, на восьмой этаж останкинского телецентра, где и работаем до сей поры. Из программы «Время» я к тому моменту уже уволилась «в никуда», а заявления о приеме на работу мы писали в августе. Коридоры пыльные, поломанные столы, стулья… Первые месяцы, помню, мы работали без зарплаты. Но все менялось — зарплаты скоро установили. Они были чуть больше, чем на госканалах, но многие перешедшие на НТВ в доходах потеряли, потому что решили отказаться от приработков (более известных как «джинса»). Зато работали с удовольствием, и когда надо было — сутками.

Первой 10 октября в прямой эфир вышла программа Евгения Киселева «Итоги». 11-го в 19:00 — первый выпуск «Сегодня». Я не помню, из чего он состоял, но ощущение было: свершилось что-то грандиозное, что трудно передать словами. Потом в эфир вышел Миша Осокин, и пошло-поехало все быстрее и быстрее. Несколько месяцев мы выходили на частоте санкт-петербургского канала. Питерские коллеги прозвали нас «дети подземелья» — декорации первой новостной студии НТВ были практически черно-белыми, и выглядела она мрачновато.

Наш второй день рождения — 17 января 1994 года. В этот день НТВ вышло в эфир на четвертой федеральной кнопке. Лицензию на вещание компания получила благодаря Ельцину, который умел ценить работу журналистов, особенно после событий августа 1991-го.

Первый генеральный директор

Игорь Евгеньевич Малашенко, один из отцов-основателей НТВ, производил впечатление человека-в-себе. Такой вот человек-стиль. За ним всегда хотелось наблюдать: как одевается, как общается… Любопытно, как у него на столе были разложены всякие предметы канцелярские, а в углу стояла клюшка для гольфа, на полу — накладная лунка, хотя в ту пору генеральному директору скорее пристало держать в кабинете бейсбольную биту. Малашенко всегда вставал, когда в кабинет входила женщина. Потом это вошло в привычку у многих. При Малашенко была заложена особая атмосфера НТВ, которой сотрудники дорожат и сейчас. Он же ввел некоторые принципы программной политики — новости отдельно, кино и «продакшн» отдельно — и организации работы телекомпании, которые потом тихо переняли другие каналы. Малашенко, например, настоял, чтобы впервые за всю историю советского и российского телевидения зарубежные корпункты были официально зарегистрированы и здесь и там — так у Владимира Кондратьева после стольких лет работы в Германии появилась лицензия с номером 000001. И еще именно Малашенко придумал название канала — НТВ. На вопрос «а как это расшифровывается?» Малашенко всегда отвечал: «Да никак! Сами думайте!». Я же говорю — человек-стиль.

Добродеев

Игоря Малашенко на посту Гендиректора сменил Олег Добродеев, тоже один из отцов-основателей НТВ. На самом деле Олег был всегда. Малашенко больше занимался политикой и развитием компании. Добродеев руководил информацией. Именно при нем появились новаторские для того времени информационные выпуски в российском телеэфире. Заняв должность генерального директора, привычкам не изменил, хотя занимался уже целым каналом. Так же звонил после каждого эфира, разбирал выпуск, общался с корреспондентами — мы всегда были на связи. Добродеев вникал не только в информационную картину дня. Все сотрудники знали, что в случае беды компания никого не бросит. У всех была медстраховка (и сейчас есть). А Добродеев в особо тяжелых случаях звонил министру здравоохранения, находил врачей, деньги на операцию — иногда это были десятки тысяч долларов. В моей бригаде был такой случай. У ассистента режиссера Влада Смирнова обнаружились большие проблемы с сердцем. Нужна была операция — шунтирование, как у Ельцина. Обычный, рядовой сотрудник, фигура не публичная, и 30 тысяч долларов у него, конечно, не было. Операцию оплатили, и она продлила Владу жизнь лет на десять.

Первая чеченская

Сколько лет прошло, а мне до сих пор не верится, что сделали тогда эти мальчишки — наши корреспонденты, в одночасье ставшие военными репортерами. У них и жизненного-то опыта почти никакого — только что со студенческой скамьи, а тут война на территории собственной страны. Война непонятная. Абсолютно закрытая для общения армия, сплошные запреты для журналистов, в лучшем случае — сухие военные сводки, мало о чем говорящие. И — позирующие перед камерами боевики: Басаев, Хаттаб, Закаев, Удугов… Репортеры НТВ делали все возможное, чтобы показать, что же происходит в Чечне на самом деле и со всех сторон — в обход запретов снимали, как воюют «федералы», как живут в развалинах чеченцы и русские, ходили «в лес» к боевикам… Научились вычислять фугасы, под огнем перебегать по траншеям, чтобы быть поближе к объекту съемки, передвигались на капоте танков или БМП, рискуя получить пулю. Понятно, что не только о корреспондентах речь. Телеоператоры тоже представляли прекрасную мишень. Одного мы на этой войне потеряли…

Это были годы, когда понятия «рейтинг» и «доля» ничего для нас не значили. На той войне НТВ заработало себе репутацию, и слоган «Новости — наша профессия» на долгие годы определил место информации на четвертой кнопке. Работа на первой чеченской стала уроком — профессиональным и жизненным. Обманчиво доверительные отношения с некоторыми лидерами сепаратистов обернулись драмой для журналистов НТВ. Наш спецкор Елена Масюк вместе с группой попала в заложники к боевикам, когда ехала брать интервью у Басаева. Несколько месяцев Елена вместе с Ильей Мордюковым и Дмитрием Ольчевым провели в зиндане в нечеловеческих условиях — боевики регулярно поставляли видеоотчеты о состоянии пленников. После заплаченного выкупа (более миллиона долларов) наши коллеги вернулись в Москву. Война продолжалась еще годы — кому-то из нтвшников она стоила жизни, кому-то здоровья, кому-то семьи… Один из наших репортеров (будущий лауреат ТЭФИ) уехал в Чечню, несмотря на мольбы жены, ожидавшей ребенка. Ребенок родился недоношенным и умер. Семья распалась. Сейчас принято говорить, что НТВ «работало на прославление боевиков» или даже по их заказу. Ничего подобного не было, мы просто делали свою работу настолько хорошо, насколько могли. Понятие «пиар» пришло в нашу жизнь позже.

Лихие 90-е. Окончание

В истории любого канала, любой информационной службы есть эпизоды, которые можно назвать знаковыми. Для меня это репортаж Андрея Черкасова о героическом побеге наших летчиков, захваченных в Афганистане, на своем же самолете. Андрей получил за него премию ТЭФИ. Потом была невероятная по тем временам операция по передаче материала с «воюющих» кавказских гор. Нападение боевиков Басаева на Дагестан в 1999 году застало врасплох многих, но журналисты НТВ не только оказались в гуще событий, но и вели прямой репортаж на фоне боя. Для этого Алексей Поборцев и его коллеги на руках тащили несколько километров вверх по склону горы спутниковую станцию, так называемую «тарелку». Других способов оперативной доставки сигнала на тот момент еще не существовало.

Еще о знаках, только другого качества. 1996 год, кампания по выборам президента РФ. Тяжело больной Ельцин танцует на сцене перед сторонниками. Все федеральные каналы, включая НТВ, ведут активную пропаганду в поддержку действующего президента и одновременно всячески клеймят главного соперника Ельцина — лидера коммунистов Зюганова. Люди, близкие к штабу президента, позже утверждали в приватных беседах, что Зюганов одержал победу уже в первом туре, но допустить его ко второму было бы самоубийством. Наверно, это так. Но образ не зависимой ни от кого компании НТВ в глазах многих тогда потускнел. В моих тоже. (Благодарственную грамоту за подписью Ельцина храню для истории). Потом было начало приватизации имени Чубайса, первые залоговые аукционы и оголтелая поддержка НТВ одной из сторон, угодной владельцу канала. У Гусинского тем временем дела в бизнесе начали ухудшаться. Кредит, взятый у «Газпрома» для функционирования НТВ и создания «НТВ Плюс», вернуть было невозможно, власть начала давление, ответом на которое стала поддержка НТВ американских бомбардировок Югославии. Бизнес уже было не спасти, а лицо еще можно — по крайней мере, в глазах прогрессивной общественности, в том числе и на Западе.

Все закончилось уходом Добродеева, не согласного с политикой владельца канала. Началась другая жизнь с новым генеральным директором Евгением Киселевым. Внешне все было как всегда, если не считать состояния полной оглушенности, в котором мы прожили почти год. Вслед за Олегом стали уходить наши корреспонденты, в их числе лауреаты ТЭФИ Евгений Ревенко, Владимир Лусканов, Елена Масюк. Кто-то приказал снять их портреты со стены, где висели фотографии лауреатов престижной на тот момент премии. Впрочем, потом их вернули. Но об этом ниже. После ухода Добродеева нас собрал в ЦДЛ на ужин сам Гусинский. Помню, Аркаша Мамонтов произнес тогда очень хороший тост за НТВ, за то, чтобы мы всегда были вместе. А через неделю подал заявление об уходе.

В ожидании конца

О том, что близится конец истории, можно было догадаться по выпускам новостей на НТВ. По мере нарастания давления на канал все больше времени в эфире стали занимать сюжеты не о том, что происходит в стране и в мире, а о нас самих. Тем более что информационные поводы были — митинги в поддержку НТВ и свободы слова, вызовы на допросы в прокуратуру. Звонок Путина Свете Сорокиной, приглашение ведущих журналистов НТВ на встречу в Кремле. Надежда на то, что все «рассосется», еще теплилась, непонятно только было, как. В конце ноября — начале декабря 2000-го Гусинский, который к тому моменту покинул страну и стал невъездным из-за уголовного дела, прислал за нами самолет из Лондона. Встреча состоялась в ресторане с индийской кухней. Владимир Александрович говорил, что все у нас будет хорошо, что скоро начнем строительство собственного телецентра. Потом стало понятно, что все это для того, чтобы мы продолжали держаться. Помню, сама, прилетев из Лондона, рассказывала с горящими глазами об этих планах. Очень хотелось верить тогда, что точка невозврата еще не пройдена.

Раскол

В начале 2001-го начался период агонии. Канал еще яростно сопротивлялся неизбежному (смене собственника), в эфире в знак протеста показывали пустое кресло ведущего новостей. Самое неожиданное, что рейтинги у пустого кресла были очень высокие. Но все чаще приходила мысль, что происходящее к моей профессии никакого отношения не имеет. Подала заявление об уходе после того как в коридоре услышала предположение, что мне будущие владельцы обещали кресло главного редактора… Как выяснилось позже, моему заявлению хода не дали — некому было его оформлять. Но в эфире программы «Сегодня» Миша Осокин стальным голосом сообщил, что с НТВ ушли Миткова и Пивоваров. Чуть раньше это, кстати, сделал Парфенов. Начала думать о новом месте работы, но тут позвонил один из бывших замов Добродеева, ушедший за ним на «вторую кнопку», и сказал, что вероятный гендиректор НТВ г-н Йордан очень хочет встретиться с теми, кто планирует остаться работать на канале. Человек десять-двенадцать пришли на эту встречу. Йордан очень нервничал, мы поговорили. С нашей стороны было сказано, что мы готовы работать при условии, что основные принципы нашей профессиональной деятельности не будут подвергаться сомнениям, что дух компании будет сохранен. Йордан все это принял, и, как выяснилось впоследствии, свои обещания сдержал.

Через две недели после описанных событий в ночь с 13 на 14 апреля мне позвонил дежурный координатор транспорта и сказал, что происходит что-то непонятное: пришли люди, ходят по коридорам, похоже, это захват НТВ. Сам он закрылся на ключ и не выходит. Звоню Парфенову, предлагаю поехать в Останкино. Лёня не сразу: «Тань, мы там чужие уже!» — но соглашается. Мы с мужем заезжаем за Лёней и приезжаем в телецентр. Первый, кого вижу у лифта на 8-м этаже, — Йордан. Он нервно меряет шагами холл, повторяя: «Боже, какой ужас, какой кошмар!» Охрана на посту была старая, что удивило. Ничего себе захват! В комнате корсети сидели коллеги, главная протестная сила, а с ними… Добродеев. Я такого лица у Олега никогда не видела. Он был какой-то… почерневший. Позже я узнала, что перед поездкой в Останкино на НТВ Олег написал министру печати заявление об уходе, чтобы его не обвинили в попытке вмешательства в дела другого канала. Тяжелая это была ночь. Нет смысла пересказывать, кто кому что сказал. Помню фразу, прозвучавшую в коридоре: «Это раскол». Под утро все закончилось. Оставшиеся в значительном меньшинстве нтвшники пошли зализывать раны — новости еще никто не отменял, через насколько часов первый выпуск дня, а кому его делать, непонятно. Но мы вышли в эфир. В этот день я носила кассеты из аппаратных, а ответственный секретарь службы информации отвечал на телефонные звонки и составлял график съемок.

Американец на НТВ

Американский гражданин с российскими корнями Борис Алексеевич Йордан понятия не имел, как устроено телевидение. Он пришел на канал со своей командой, чтобы вытащить НТВ из финансовой ямы и сделать его конкурентоспособным. Бизнес и ничего более. Не вдаваясь в детали, замечу, что это Йордану удалось, несмотря на наше активное вначале сопротивление американским управленческим технологиям. Доходило до смешного — часть внутренней переписки, в основном, правда, финансовой, велась в компании на английском языке! Сам Йордан активно вникал в производственные вопросы, интересовался, где сидим, что едим, почему обсуждаем выпуск, стоя в коридоре с кофе в руках. Сделал нам на 9-м этаже специальную комнату для летучек. При нем мы ею так и не воспользовались.

В первые же дни я рассказала Рафу Акопову, первому заму Йордана, о портретах наших коллег, ушедших за Добродеевым, которые были сняты со стены в эпоху гендиректора Киселева. Акопов очень удивился и дал команду — портреты нашли в чулане, где хранили старую мебель, и быстро повесили обратно.

Это при Йордане в эфир НТВ вышла новая версия программы Парфенова «Намедни», которая в течение первого же сезона стала главным брендом канала, а ее репортерская и продюсерская школы — примером для подражания и копирования. И «Намедни», и программа «Сегодня» по оперативности и остроте ни в чем не уступали тому, «старому» НТВ. И зрители это быстро оценили. Недоброжелатели из числа либерально настроенных телекритиков тоже. Кто-то даже назвал нас «отвязанными нтвшниками» — по тем временам это был респект. У Йордана было много планов на сезон 2002–2003 г. г. Он даже отозвал из летних отпусков меня, Парфёнова, Шустера.

А потом случился «Норд-Ост». Почти в центре Москвы, в театре на Дубровке, чеченские террористы захватили в заложники около 800 человек. Сейчас легко спорить, чего было больше в нашей работе в ту трагическую ночь — самонадеянности или банальной несогласованности. Мы выдали в эфир кадры с танками, стоящими вблизи захваченного здания, что делать было категорически нельзя. В дни осады две наших съемочных группы — сначала Сергея Дедуха, потом Бориса Кольцова — ходили с камерами в штаб боевиков, которые требовали эфира. Помню несколько часов тяжелого ожидания, пока они не вышли оттуда. Могло стать и шестью заложниками больше или того хуже… Потом было страшное утро — газ, штурм, застрявшие в суматохе машины «Скорой помощи», автобусы с бездыханными заложниками. Оказалось, все действовали правильно… кроме НТВ. Прозвучало известное «рейтинг на крови». По горячим следам Йордан создал комиссию, которая разбиралась, почему в первую ночь захвата показали танки. Сделали вывод, что имели место несогласованные действия ответственных лиц и никакого умысла «рейтинга для». Но это не помогло. В начале января 2003 года американский гендиректор НТВ покинул компанию. Это был короткий, яркий и, что бы поначалу ни говорили, очень творческий эпизод в истории канала.

Медицинский случай

Врач-пульмонолог по специальности новый гендиректор НТВ Николай Юрьевич Сенкевич был представлен активу канала в той самой комнате, отведенной нам Йорданом под планерки. До этого момента никакой информации о том, кто приходит, не было. Реакция на назначение Сенкевича в рядах НТВ была резко отрицательная. Конечно, мы не устраивали митингов с вывешиванием флага из окна мужского туалета, не показывали в эфире пустующее кресло ведущего новостей — просто объясняли, убеждали, что это плохо для канала. Глава «Газпрома» Алексей Миллер даже приглашал к себе на беседу меня и Парфёнова. Было ощущение, что назначение состоялось в спешке, потому что никого не могли найти на это место.

Начался новый этап в жизни канала. Бюрократии стало в разы больше, новое начальство общалось с сотрудниками исключительно методом приказов и письменных распоряжений. С согласия Сенкевича на канал стали возвращаться изрядно натерпевшиеся на ТВ-6, а потом и ТВС, бывшие сотрудники НТВ. Переговоры с ними вел ставший замом Сенкевича по информации Александр Герасимов — известный репортер, начинавший еще в программе «Время» и одним из первых пришедший на НТВ в 93-м году. Ему поверили. По-человечески мы были рады, что опять вместе.

Казалось, что после «Норд-Оста» ничего страшнее случиться не может. Но случилось…. Беслан стал для нас человеческим и профессиональным испытанием. Штурм захваченной террористами школы начался во время нашего эфира в 13 часов. Взрывы услышали одновременно и наш корреспондент на месте Руслан Гусаров (он только что был на прямом включении), и режиссеры в аппаратной. Руслан вернулся в кадр, и новости не выходили из эфира около четырех часов. Корреспонденты в Беслане — Гусаров, Фефилов и Новиков — сменяли друг друга. Пока в эфире работала одна «тарелка», другую инженеры и продюсеры передвигали ближе к школе. В какой-то момент Вадим Фефилов и оператор Тимур Воронов просто оказались на линии огня. Слава богу, не пошли дальше… Кирилла Позднякова, который вел тот выпуск и говорил без перерыва все четыре часа, пока не стихли выстрелы, из студии потом почти выносили. Такие эфиры запоминаешь на всю жизнь.

А вот будни… «Воссоединение» НТВ при Сенкевиче проходило совсем не гладко. В какие-то моменты казалось, что в новостях работают две редакции — «старая» и «старая-новая». И это было временами очень тяжело… Герасимов запустил «под себя» авторскую программу «Личный вклад», по жанру тоже тележурнал как у Парфёнова. «Личный вклад» выходил по субботам, и на него работали, естественно, те же репортеры информационной службы НТВ. Началась дележка кадров, точнее, началось использование административного ресурса: Парфёнов посылает корреспондента в командировку, а ее не подписывают — именно этот корреспондент нужен «Личному вкладу». Обстановка накалялась моментально. Конечно, никакой конкуренции программе «Намедни» «Личный вклад» составить не смог. Рейтинги у канала тем временем пошли резко вниз. Апофеозом стало увольнение Парфёнова и закрытие «Намедни». Герасимов потребовал снять с эфира прошедшее на Дальний Восток интервью с вдовой бывшего чеченского президента Яндарбиева, убитого в Катаре. Парфёнов сказал, что подчинится только после письменного распоряжения Герасимова. И тот — представьте! — такое распоряжение издал. На следующий день текст этого уникального документа был опубликован в газете «Коммерсант». Сенкевичу ничего не оставалось, как расторгнуть контракт с Парфёновым по соображениям корпоративной этики. Если бы Лёня сдержался, потерпел немного, его программа и сам он остались на НТВ, я уверена, надолго.

И вот почему. За две недели до этих событий неожиданно приходит приглашение от Владимира Михайловича Кулистикова на дружеский прием по случаю его дня рождения. Дата не круглая. С чего бы? Двадцатого мая в уютном зале «Гранд-отель Мариотт» встречаю всех нтвшников, ушедших за Добродеевым на «Россию», самого Добродеева, много лиц с НТВ и «России». Кулистиков ничего не делает «просто так». Многие его поступки, решения потом оцениваешь задним числом и понимаешь, как изящно это было сделано — в расчете на то, что наиболее проницательные прочитают тайный смысл, догадаются, что за этим стоит. Я себя к числу проницательных не отношу. Парфёнов, видимо, тоже — иначе отнесся бы по-другому к высказанной в тот вечер просьбе Добродеева не дергаться и не совершать резких движений, потому что грядут перемены. Лёня увещеваниям не внял, и в конце мая случился тот скандал со «Вдовой у дома» — такой «топик» был на кадрах интервью с вдовой Яндарбиева. О том, что за разговор был у Парфёнова с Добродеевым на том памятном приеме, я узнала примерно через месяц, когда и настали обещанные перемены.

Третье пришествие

В начале июля 2004 года на НТВ, теперь уже в ранге генерального директора, пришел с «России» Владимир Михайлович Кулистиков. Сам он называет свое появление на канале «третьим пришествием»: был замом Добродеева по информации, потом в том же качестве недолго у Йордана. Коллеги из «Вестей» были в трауре и не скрывали, что завидуют нам. Работать с ним непросто, не у всех это получалось, но приятно, когда он открывается как умный, образованный профессионал медиа-бизнеса, да еще обладающий невероятным чувством юмора человек. Когда Кулистиков время от времени собирает службу новостей поговорить о текущем моменте, в помещении наблюдается аншлаг. О сложных политических интригах он рассказывает понятно и просто. Умеет убеждать. А неубежденные все равно делают, как он скажет. Между собой мы называем начальника Кул, не без флера молодежного сленга.

Первое, что сделал генеральный директор, — назначил выборы главного редактора информационной службы. На тот момент им была я, но Кулистиков хотел провести демократическую процедуру, а не просто переназначить. В результате я осталась и главредом, и ведущей вечернего выпуска программы «Сегодня». А через неделю вызвал меня к себе и сказал, что мне надо определиться — или эфир, или руководство службой. Я определилась быстро: каналу нужны перемены, а если все оставить как есть, ничего не изменится. Так я ушла из эфира и ни секунды об этом не жалела — некогда было. Кулистиков полностью переформатировал канал, настроив его под образованную, состоявшуюся часть общества, в основном мужского пола. Многие поклонники НТВ осудили канал за уход в «желтизну» и жесткие сериалы про бандитов и ментов. Второй раз в своей истории (первый — при Йордане) каналу нужно было вылезать из финансовой трясины, возвращать доверие рекламодателей и по новой завоевывать телеаудиторию. Перемены коснулись и новостей. Появились новые лица ведущих, новые корреспонденты. Кто-то из числа вернувшихся на НТВ после раскола не смог принять довольно жесткие требования нового руководителя в части подачи новостей. Кулистиков терпеть не может всякую «шнягу» (словечко, означающее пустое, ничего не значащее событие или то, что уже в прошлом, но ведущему отчего-то очень хочется о нем рассказать). Так с канала ушел верный своим принципам формирования новостей Миша Осокин. Не прижился и «облегченный» вариант подачи новостей в программе «Страна и мир».

Еще при Парфёнове, который был у нас неформальным творческим лидером, витала в воздухе идея создания на базе НТВ Всероссийского конкурса «Профессия — репортер». Потом, после известных событий и Лёниного ухода, ее отложили, а в 2006 году по предложению Кулистикова к ней вернулись. Это не была альтернатива «ТЭФИ», просто пришло ощущение, что нужно поддержать тех, кто работает в этом жанре, дать молодым журналистам из регионов шанс прорваться в федеральный эфир. Конкурс учредили, стали принимать работы. Свои репортажи прислали сотни журналистов со всей России, в том числе коллеги из «Вестей» и Первого канала. Репортеры НТВ по нашему решению в соревновании не участвовали. Некоторые из лауреатов первого и второго конкурса работают на НТВ и других федеральных каналах. Так что свою задачу «Профреп» выполнил.

Так уж совпало, но еще до финала первого конкурса «Профессия — репортер» НТВ вместе с ТНТ вышли из состава учредителей «ТЭФИ». Это произошло в марте 2007 года. А накануне этого события я тихо и мирно покинула телеакадемию.

Все началось ранней осенью 2006 года на очередном заседании информационной секции, где предполагалось назвать имена номинантов очередной премии ТЭФИ. Я убедилась, что кое-кто из академиков давно уже не смотрит присланные на конкурс работы, и впредь решила в этом фарсе не участвовать. Написала Познеру, который был в те дни в Америке. Он не ответил. Вернувшись в Москву, пригласил встретиться. Я все рассказала Познеру, не называя ничьих имен. Наш бессменный президент очень возмутился такому отношению коллег к своим обязанностям. А вскоре я получила письмо за подписью Владимира Владимировича с информацией о том, что членство в академии теперь нужно подтверждать личным заявлением и активным участием в ее работе. Бланк заявления прилагался. Я его решила не отправлять. Сообщила обо всем Кулистикову, спустя пару дней узнала: компания выходит из состава учредителей академии. Зачем участвовать в том, что утратило первоначальное значение, превратившись в корпоративный междусобойчик…

В начале 2011 года Кулистиков предложил нам подумать над ночным выпуском новостей, который как-то не задался с давних времен с точки зрения телесмотрения. Ну что тут еще придумать! День уже позади, зрители новостями уже объелись, но… приказы начальства не обсуждаются. На нашей ежегодной творческой конференции в ближнем Подмосковье (сначала дружеская вечеринка, потом плотный рабочий день) мы придумали формат, который сейчас называется «Сегодня. Итоги». Через одну-две недели после этого ко мне зашли коллеги с предложением вернуться в эфир именно с этим форматом. Были вежливо посланы — семь лет прошло, кому нужно это «ретро» с попытками выглядеть на семь лет моложе? Я думала, отбилась. Не тут-то было. Лично Алексей Пивоваров явился ко мне с предложением, от которого в итоге отказаться я не смогла — уж слишком он был убедителен. В оставшееся до выхода в эфир время я не раз спрашивала себя: «А зачем тебе это надо?». Никаких финансовых бонусов не предусматривается. Рабочая неделя увеличивается многократно — у новостников вообще понятия «нормированный рабочий день» не существует. Но что случилось, то случилось. 24 октября — два года «третьему пришествию» Митковой на телеэкран. Как надолго? Не знаю. Знаю только, что без НТВ не обойдется.

Р. S. Летом этого года ко мне в коридоре подошла светловолосая девчушка лет 18-ти: «Татьяна Ростиславовна, а вы помните Влада Смирнова (см. главу „Добродеев“)? Я его дочь. Вот пришла к вам на стажировку. Мечтаю, как папа, когда-нибудь работать на НТВ».