Конфликты на Украине и Ближнем Востоке: удастся ли учесть уроки Тегерана-43

Встретились «русский медведь», «американский бизон» и «английский ослик» — так в своих мемуарах Уинстон Черчилль описал переговоры, состоявшиеся в Тегеране в 1943 году. Заметив, что лишь ослик, то есть сам Черчилль, знал верную дорогу. Мораль этой басни для британского премьера, видимо, состояла в том, что такие непохожие животные могут встретиться на одной тропе, но пути у них разные. Меньше чем через три года тот же Черчилль в своей Фултонской речи, ознаменовавшей начало «холодной войны», призвал отказаться от принципа равновесия сил и равноправия в мировой политике. Но тогда, в начале зимы 1943-го, все официальные советские, британские и американские СМИ говорили только о единстве целей.

Главным вопросом тегеранской повестки был второй фронт, с открытием которого западные союзники тянули еще с 1941-го, когда исход войны в Европе, с их точки зрения, был неясен. Но к ноябрю 1943-го Советская армия уже победила и в Сталинграде, и под Курском. Битва на Курской дуге не только развила успех Сталинграда. Она явилась поворотным пунктом Второй мировой войны и поставила гитлеровскую Германию перед катастрофой. Полный разгром был не за горами, Рузвельт считал, что война закончится в 1944-м, а новое промедление с высадкой американо-британского десанта в Нормандии было чревато как минимум тем, что западные союзники не успевали оказаться в числе победителей.

Питер Кузник, историк, директор Института ядерных исследований Американского университета в Вашингтоне: «США и Великобритания и так утратили инициативу, не открыв второй фронт к 1942-му году, как они обещали. СССР сам переломил ход войны против Германии, так что, союзники поняли, что не контролируют ситуацию».

Сильвен Феррейра, военный историк: «Конечно, они не бездействовали, они сражались в Северной Африке и в Италии. Но для того, чтобы претендовать на плоды победы, им нужен был второй фронт. Черчилль в своих несколько параноидальных устремлениях против СССР хотел любой ценой вернуться в „мягкое подбрюшье“ Европы, чтобы двинуться на Венгрию или Чехословакию».

Черчилль и в Тегеране пытался настоять на том, чтобы бросить основные силы на юг, оставив наиболее тяжелый Западный фронт советским войскам. Но неожиданно для британского премьера Рузвельт поддержал Сталина, и высадка в Нормандии, хотя и опять с опозданием на месяц, стоившим жизней тысячам советских солдат, состоялась летом 1944-го. Для того, чтобы хоть и в спорах, но все-таки принять это решение, встретиться надо было лицом к лицу.

Изучавшие архивы историки насчитали больше 30 посланий, которыми обменялись Сталин, Черчилль и Рузвельт для того, чтобы договориться о месте проведения конференции. Это могли быть Астрахань, Архангельск, Багдад, Каир, Стамбул и даже Аляска. Но остановиться решили на Иране, который к тому моменту уже был занят союзными войсками.

Тегеран тех лет и сам был местом встречи старого и нового — на улицах иранской столицы смешались конные экипажи и современные автомобили, люди в традиционной и европейской одежде, британские, американские и советские военные.

Именно здесь предстояло прорисовать и контуры столь же многообразного, но, как тогда надеялись, стабильного, послевоенного миропорядка. Однако понимали его три лидера уже тогда по-разному. Черчилль все еще цеплялся за идеи сохранения Британской империи и ее роли как форпоста против красной угрозы, Рузвельт уже видел зависимость Европы от США и хотел ее укрепить, а Сталин — Советский союз как мировую державу, на безопасность которой уже нельзя будет посягнуть.

Сильвен Феррейра, военный историк: «СССР хотел создать линии обороны на своей западной границе, потому что после провала соглашений, которые он заключил с западными странами, включая Германию, Сталин понял, что не может им доверять. Именно эта его позиция, которую он отстаивал и в Тегеране, привела к тому, что страны Восточной Европы оказались в сфере влияния СССР».

Армин-Паулюс Хампель, политик, журналист: «Для западных союзников было важно использовать Россию и ее огромную военную мощь, чтобы подавить Рейх, но не из симпатии к СССР или привязанности Рузвельта к Сталину, а лишь из чистого политического интереса. Этим они хотели добиться установления контроля над Европой и, прежде всего, над сердцем Европы — Германией».

Германию тогда западные союзники предлагали поделить на четыре или пять частей, каждая из которых была бы самостоятельным государством. Но Сталин настаивал на одной стране. В результате вопрос был отложен и, как показали дальнейшие события, быть единой Германии в послевоенное время оказалось не суждено. Но в тот момент союзники, предвидя дальнейшее разобщение, уже пытались создавать механизмы, которые регулировали бы предстоящие споры. Так появилась и идея создания ООН.

Питер Кузник: «Рузвельт считал, что в мире должно быть четыре полицейских. Он впервые озвучил эту концепцию в ходе встречи с Молотовым в Вашингтоне в мае 1942 года. США, СССР, Великобритания и Китай должны были поделить послевоенный мир на четыре сферы влияния и поддерживать в них стабильность».

В результате в Совбезе ООН в качестве постоянных членов оказались именно эти четыре страны, плюс Франция, на которую США изначально планировали возложить обязанности по поддержанию безопасности в Европе. И, в сущности, ситуация с балансом сил в мире концептуально быстро вернулась к противостоянию обновленных союзов и блоков, на которое ООН решающим образом повлиять не могла. Не в последнюю очередь потому, что к моменту создания организации, а это было уже при Трумане, американцы считали, что среди избранных мировых полицейских, главным должны быть они.

Питер Кузник: «Кто же, в конце концов, победил? Строго говоря, никто. Каждый из участников в какой-то мере реализовал свои замыслы. Но успех, которого добился Черчилль, оказался самым недолговечным. Британская империя все равно развалилась. Сталин смог включить Восточную Европу в сферу влияния СССР, но лишь до окончания холодной войны. А американцы в итоге основали ООН, вот только она оказалась „беззубой“».

Мир оказался сложнее, чем тот, который замыслили 80 лет назад в Тегеране. Не вспоминают сейчас и о былой взаимной признательности за совместную борьбу с Гитлером. Той, которая позволила Рузвельту делить кров со Сталиным: в Тегеране он решил поселиться в советском посольстве, отказавшись от приглашения Черчилля остановиться в британской миссии. И той, при которой Черчилль вручал Сталину меч Сталинграда — дар британского короля Георга VI, восхищенного мужеством советских воинов.

Как стало известно позже, тогда это вырезали из кинохроник и не упоминали в прессе — в момент передачи меч выскользнул из ножен. Так и лидеры держав, без пяти минут победителей, обсуждавшие будущее мирной жизни, похоже, ни на минуту не собирались зачехлять свое оружие.

Все выпуски программы «Итоги недели».