Как русофобия стала государственной политикой Киева

Леонид Кравчук, получив из рук Москвы в Беловежской пуще царский подарок в виде суверенитета, вместо элементарной благодарности призвал Украину гордиться тем, что она стала страной, разрушившей Советский союз. Но популизма было недостаточно для создания новой политической нации. Никогда не существовавшему государству требовалась идеология.

Вакуум заполнил национализм. Помимо внятной цели «Украина не Россия» он питал киевскую власть надеждами, что нацгруппировки смогут всегда защитить. Всю свою 31-летнюю независимость Киев боялся, что Москва очнется и потребует вернуться, как выразился президент Ющенко, в стойло. Жителей пророссийских областей Украины ее власти всегда считали ущербными.

После оранжевой революции 2004 года Киев окончательно определился: главный враг Украины во все времена — Россия. А истинные украинцы те, кто поддерживает идеи и смыслы запрещенной УПА и прочих радикалов.

От теории к практике перешли в 2014-м: когда восточные регионы отказались принять новую, пришедшую в результате антиконституционного переворота власть с ее курсом на окончательный разрыв с Россией, запретом на русский язык и расцветом ультраправых движений, в Донбасс и Луганск бросили карательные силы.

Киев объявил так называемую антитеррористическую операцию вместо того, чтобы сесть за стол переговоров и найти политический компромисс.

Пётр Порошенко, экс-президент Украины: «У нас работа будет — у них нет. У нас пенсии будут — у них нет. У нас поддержка людей — детей и пенсионеров — будет, у них нет. У нас дети пойдут в школы и детские сады, а у них они будут сидеть по подвалам. Потому что они ничего не умеют делать. Вот так, именно так мы выиграем эту войну».

Это заявление Порошенко сделал после того, как в одесском Доме профсоюзов заживо сгорели полсотни человек. Вместе с этими людьми сгорели и мосты к здравому смыслу и надежде, что с киевской властью можно о чем-то договориться.

Дистанцирование от России задело даже такую далекую от страстей человеческих сферу, как религия. По всей Украине радикалы захватывали храмы Московского патриархата. Пока Порошенко лично не вытребовал автокефалию для Украинской православной церкви.

Националистическая идеология требовала отказа и от русской культуры и языка. Хотя ранее наш язык они называли упрощенным вариантом украинской мовы. Зеленский отказал русским даже в правах, которые предоставил другим нацменьшинствам в законе о коренных народах Украины.

Украинские политики годами разжигали ненависть ко всему русскому, но что-то пошло не так. Не исключено, что теперь придется искать какую-то новую отправную точку для самоопределения. Ведь Украина — действительно не Россия.