На театральной «Радуге» показывают классику и современную драму для молодежи

Такой разнообразной программы на «Радуге» не было никогда. Концепция XXIII международного фестиваля — классика и современная драматургия для молодежи. Ограничений литературных источников никогда не было. Например, на этот раз публика увидела спектакль по «Капиталу» Маркса.

Рекламные слоганы, замусорившие нашу жизнь, как и всю планету, пластиком, красноречиво вторят: Карл Маркс в середине XIX века пригвоздил капитализм. Постановка Нади Кубайлат, созданная на основе, казалось бы, абсолютно неигрового материала, просто вопит о кризисе перепроизводства в нашем обществе.

Мы погрязли в бесконечном потреблении ненужных вещей и стали заложниками всеобщей формулы капитала «товар — деньги — товар». Театр тоже стал товаром. Язык экономиста авторы этого «Капитала» перевели на сценический, который ожил в устах актеров.

Надя Кубайлат, режиссер-постановщик: «Он, на самом деле, объясняет главные противоречия мира, в котором мы все живем, и насколько этот мир условен. В тот момент, когда мы предполагаем, что этот мир и наша реальность абсолютно безусловны».

А Андрей Прикотенко взялся переписать Льва Толстого. В его интерпретации сюжет «Анны Карениной» разворачивается не в прошлом, а в будущем. В версии режиссера, закон Российской империи, действовавший до 1904 года, согласно которому невозможно было развестись, по воле обстоятельств принимают снова. И поэтому герои романа должны заговорить, как наши современники.

И совершенно другой Толстой в спектакле Камы Гинкаса. Режиссер в инсценировке повести «Отец Сергий», хотя и приблизил ко дню сегодняшнему события времен Николая I, но размышляет о вечной теме. Трагедии человека, тщетно пытающегося достичь идеала.

Отца Пафнутия нет в первоисточнике. Персонаж Игоря Ясуловича наблюдает за жизнью героя, обласканного императорской семьей и ставшего отцом Сергием.

Игорь Ясулович, исполнитель роли отца Пафнутия, народный артист России: «Можно ошибаться, можно утыкаться каждый раз. Понимаете? И всё равно. Мы живем, если мы живем. Мы карабкаемся, мы не оставляем этих попыток. Вот о чем речь».

У Гинкаса получилась история не столько духовного перерождения, сколько движения маниакальной идеи, овладевшей разумом человека. Как подметили критики, богоборчество и богоискательство в постановке столкнулись еще сильнее, чем в повести Толстого.