Мигрантов научат чужбину любить

Тонкая грань. В Общественной палате на минувшей неделе обсуждали одну из самых острых российских проблем последнего времени — рост ксенофобских настроений. Карту эту разные силы в своих интересах готовы разыгрывать: тот же криминальный элемент выгоды ради чиркнуть спичкой в нужный момент не прочь. Необходим эффективный ответ на данные вызовы.

Понятно, что основная нагрузка на правоохранителей ложится: кто бы и где не нарушал закон — москвич на Кавказе, кавказец в Москве или таджик в Урюпинске, — наказание должно быть адекватным и неотвратимым. Но очевидно, что и законодательная база на этой ниве нуждается в совершенствовании, ведь слишком уж высокую цену приходится платить за выходки нелегалов, беспредельщиков и нигилистов.

Корреспондент НТВ Роман Соболь изучил деликатную тему.

Проведенные в этом году социологические исследования показали: три четверти респондентов «за» ужесточение миграционного законодательства. Причем в крупных городах больше половины опрошенных считают: хорошо бы «закрыть двери» не только для иностранцев-гастарбайтеров, но и для россиян — «лиц кавказской национальности». Где прославленное гостеприимство и широта русской души? Или же всплеск ксенофобии сами гости и спровоцировали?

Психологи пытаются объяснить подобную агрессию неким стрессом. Якобы в непривычной культурной среде кто-то старается измениться сам, подстроиться под местные традиции, а кто-то ломает все окружающее «под себя» и, куражась, делает то, что никогда не позволил бы себе делать дома. Когда некий «джигит» вломился на джипе в Александровский сад к Вечному огню у стен Кремля, представители чеченской диаспоры были возмущены не меньше коренных москвичей. Говорят, будто сам Рамзан Кадыров заявил тогда: в Грозном этого выскочку урезонили бы по-своему и быстро.

Владимир Плигин, депутат Госдумы РФ: «Он сказал, что это событие было бы недопустимо в их республике, возможно, этого человека бы убили».

По сравнению с предельно жесткими племенными законами Уголовный кодекс кому-то может показаться мягким, даже «беззубым». Вот и возникает ложное чувство безнаказанности и собственного превосходства.

Владимир Ухлинов, житель Пятигорска: «Были возгласы „русских свиней и крыс будем убивать“».

Ссора ставропольского фермера с представителями одной из национальных общин едва не закончилась убийством. Но в милиции уголовное дело заводить отказывались, мол, с этими «нерусскими» связываться — себе дороже. В Санкт-Петербурге постовой в метро попросил шумную компанию предъявить документы и получил рукояткой пистолета по голове. На него набросились всемером. Оказалось, что это члены сборной по вольной борьбе одной из северокавказских республик. Приехали на соревнование и… задержались немного. Город посмотреть, себя показать.

После отмены института прописки в 93-м российское миграционное законодательство с каждым годом становилось все мягче. Электронный оборот документов, уведомительный характер, регистрация за одно посещение — все для удобства россиян и дорогих гостей.

Вячеслав Маленков, заместитель начальника Управления по организации паспортной работы, регистрационному учету населения ФМС России: «Расширяется спектр возможных обращений граждан. Они могут обратиться, лично прийти непосредственно в органы регистрационного учета, они могут изначально в электронной форме письмо направить. Все-таки это удобство, которое, я вам так скажу, еще мало где в европейских странах применяется».

Право на свободное перемещение по стране закреплено Конституцией. С другой стороны, если бы правила регистрации были жестче и в силовых структурах знали, что столько-то приезжих столько-то времени без особого дела болтается в чужом городе, сколько преступлений можно было бы предотвратить?

Александр Брод, член Общественной палаты РФ: «Никто не говорит о том, что мы возвращаемся к крепостному праву и пытаемся привязать человека к определенному месту, определенному городу. Но, естественно, должен быть учет, не должно быть нелегалов».

Буянят, кончено, единицы, но ярлыки приклеиваются к целому народу. И уже все приезжие кажутся подозрительными: говорят не так, выглядят не так, словом, сплошные неудобства.

Надежда Ершова, жительница Санкт-Петербурга: «Очень, конечно грязно. У нас у соседей, например, клопы появились, хотя раньше никогда не было. Потому что над ними жило 40 человек народу».

Всего 18 взрослых и двое детей — в одной квартире. Возможно, есть еще постояльцы, но сейчас они в отлучке, на заработках. Тарифы на такое жилье бывают разные, но если предположить, что хозяйка квартиры берет минимум по тысяче с носа, прибыль хорошая. Сколько таких «резиновых квартир» во всей стране — никто не знает. Даже села вокруг мегаполисов сплошь заселены мигрантами.

Деревня Челобитьево, как и многие другие подмосковные деревни, активно строится. Новые дома и там и сям, есть капитальные здания, но чаще — щитовые времянки. Но это не столичные дачники понаехали, это у местных жителей маленький бизнес — они берут на постой гостей из Средней Азии и Северного Кавказа, которые трудятся на Мытищенском рынке. За этими заборами бурлит жизнь, но попасть туда практически невозможно. Мой дом — моя крепость.

На всей улице лишь одни ворота оказались открыты. Джихангир говорит: ему прятаться ни к чему, у него все по закону. Он бежал в Россию из Киргизии, когда в родном Оше начали убивать этнических узбеков. Арендовал гараж, открыл автосервис.

Джихангир, мигрант: «Без выходных работаю, потому что отдыхать я буду дома, это принцип. Если в Москве я один день не работаю, это уже убыток».

В Челобитьево сформировался маленький интернационал: соседний ларек по скупке металлолома держит молдаванин, выше по улице живут таджики, а окраина села — цыганская. И ничего, ко всем можно найти подход.

Джихангир: «Разговорная речь, потому что у меня друзья были русские, татары, казахи. Мы общались на одном только русском языке. И это сближало нас, и из-за этого мы уважали русский народ».

Джихангиру повезло — у него были друзья, давно обосновавшиеся в России. Они помогли и регистрацию выправить, и патент на работу получить. Но большинство мигрантов едут сюда «вслепую», не зная ни законов, ни обычаев, ни языка. Помыкавшись без работы, одни пополняют ряды уличной преступности, другие — и таких большинство — сами становятся жертвами, в первую очередь мошенников.

На перроне станции «Комсомольская» у трех вокзалов идет бойкая торговля. Что хочешь: медицинские справки, бланки регистрации, даже паспорта. Фотография, правда, прилеплена скотчем — никакой проверки не выдержит. А подделка документов — статья тяжелая. Но есть и почти легальный способ закрепится в Москве. Всерьез и надолго.

Вячеслав Маленков, заместитель начальника Управления по организации паспортной работы, регистрационному учету населения ФМС России: «Регистрация по месту пребывания определяется, как я уже сказал, соглашением сторон. Может быть, вы договоритесь на год, на два, на три, на 5, на 10, на 20 лет зарегистрироваться по месту пребывания. И тогда вам выдается документ, в котором написано, что вы зарегистрированы по месту пребывания с такого по такое».

Срок не органичен, да и количество людей, которых можно зарегистрировать в своей квартире, законами не установлено. На усмотрение хозяина. Пока рекорд принадлежит жительнице Северной столицы — она приютила больше 1000 приезжих. Якобы за копейки, но на самом деле стоимость такой услуги — тысяч 15.. В сумме — 15 миллионов рублей, и никаких налогов. В ЖЭКе, конечно, знали об этой афере, но закрыли глаза. У коммунальщиков свой интерес. Например, местный ЖЭК разместил в подвале своих дворников и сантехников. За умеренную плату.

Кто только не кормится за счет мигрантов — от строительных компаний до чиновников и стражей порядка. В Санкт-Петербурге целый дом, списанный под снос, был заселен нелегалами. А прямо через дорогу — полицейский участок. И, конечно, блюстители закона видели своих соседей, но не трогали. Хотя среди них могли быть и беглые преступники, и даже террористы.

Михаил Ильин, начальник антиэкстремистского центра ГУВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области: «20 процентов нелегально проживающих на территории Санкт-Петербурга — это бывшие участники всяких радикальных формирований, которые на своей территории имели опыт вооруженного противостояния власти».

Необходимость совершенствования миграционного законодательства давно перезрела. Вариантов и предложений много: введение уголовного преследования мигрантов, нарушивших правила регистрации, и хозяев пресловутых «резиновых квартир». Ужесточение ответственности работодателей, принимающих нелегалов. Да и силовиков, крышующих нелегалов, у нас наказывают не часто. Возможно, стоит создать единую базу данных, отслеживающую передвижение по стране людей, потенциально опасных, у которых были проблемы с законом.

И, конечно, властям на местах придется теснее сотрудничать с национальными диаспорами. Пока что они создаются и действуют стихийно, как пункты «передержки земляков». А ведь родовые связи, авторитет общины очень важны.

Абдул-Муталип Богатырёв, представитель ингушской диаспоры в Свердловской области: «Мы сразу ставим их у себя на учет, знакомимся, узнаём, кто они, что они, откуда они, как они, проводим сразу с ними профилактическую работу, чтобы не было никаких тут преступлений, никаких правонарушений».

Диаспоры должны быть частью общества, старшие должны объяснять новичкам: если приехал сюда жить, уважай новую родину. Миграция неизбежна, и в этой дилемме «свобода или безопасность» найти компромисс будет не просто.