Избирательная память: зачем в Польше пытаются переписывать историю войны

Несколько захоронений, бункеров, разрушенных блокпостов и монумент защитникам польского побережья. На Вестерплатте — небольшом полуострове у Гданьска — пафосных музейных экспозиций нет. Само это место и есть главный мемориал. Именно на Вестерплатте президент Польши Анджей Дуда планировал провести мероприятия памяти начала Второй мировой войны. Ведь именно от сюда Гитлер начал вторжение. 25 августа 1939 года в гданьскую бухту якобы с дружественным визитом вошел немецкий учебный корабль «Шлезвиг-Гольштейн», который на оказался настоящей плавучей батареей с ротой штурмовых пехотинцев. Здесь в музее его миниатюрная копия. И фотографии: что было потом, когда 1 сентября немцы начали обстрел польского побережья.

А ведь годом раньше просвещенная Европа ликовала. Исторические кадры: Чемберлен провозглашает мир на века. После «Мюнхенского сговора» Гитлер заполучил Чехословакию, Польша — Тешинскую область. Англия и Франция уверены, что политика умиротворения Гитлера сработала. Но Москва настаивает: для сохранения мира в Европе нужно не задабривать Гитлера, нужен договор коллективной безопасности. Но Москву никто не слушает.

Джефри Робертс, профессор истории университета в Корке: «Если искать виновников войны помимо Гитлера, то это уж точно будет не Сталин, не СССР. Это политические лидеры Британии и Франции, которые пытались задобрить Гитлера. Из-за них не удались попытки СССР создать систему коллективной безопасности в Европе. Они предали Чехословакию в Мюнхене в 1938, из-за них провалились переговоры о союзе с СССР в 1939-м году».

Но в современной Польше к этим историческим событиям подходят избирательно. Например, предпочитают не вспоминать, как сами поляки подписывали с немцами декларацию еще в 1934 году. Страну представляют исключительно как жертву двух режимов — нацистского и советского. Дошло до того, что на Вестерплатте разгорелся скандал. Историк Алиция Битнер показывает проекты, которые они выбирали для строительства нового музея.

Алиция Битнер, историк военного музея города Гданьск: «Это было поле сражения, которое стало памятником истории. Мы хотим, чтобы эти идеи отображали то, что здесь случилось, у этого места есть своя история».

В концепции рассказывается о Гданьске, когда до войны он был вольным городом Данцигом. О вторжении Германии и об освобождении Польши советскими солдатами в 1945 году. В Варшаве посчитали видение местных музейщиков не совсем правильным, а точнее — недостаточно антисоветским, и решили забрать эту территорию, чтобы самим сделать музей

Гданьские музейщики даже провели акцию протеста. На руинах одной из казарм месяц назад они повесили транспаранты с надписями: «Вестреплатте — это место памяти, а не пропаганды, Вестреплатте — не продается!»

В мэрии Гданьска говорят — именно поэтому Анджей Дуда и перенес в этом году памятные мероприятия в Варшаву.
Даниэль Штензель, пресс-секретарь мэра Гданьска: «Такая политика делит жителей города. Разделение поляков, жителей Поморского воеводства, ни к чему хорошему не приведет. Везде, где людей пытаются силой разделить, возникают проблемы».

В польской прессе сейчас много истории и политики. Вроде той, что 1 сентября в Варшаву не пригласили президента России, а лидеров Великобритании и Франции ждали, но они не приехали. Их нет рядом, как и тогда — в 1939-м. Бывший президент Польши Лех Валенса редко дает интервью, но даже он сейчас не сдержался.

Лех Валенса, президент Польши (1990–1995): «Я очень плохо оцениваю отношения Польши с Россией. Мы теряем огромный шанс. Работаем — особенно Качиньский и польская сторона — на идеях прошлого. Все основано на обидах, на каком-то оценивании истории. Конечно, надо и это делать, но мы должны думать о том, что есть сегодня, и что будет завтра. Мы должны искать возможности сотрудничества. Когда мы ругаемся, то третья сторона на нас зарабатывает».

Трактовать историю по-своему польские власти начали не вчера. Где-то ретушь, а где-то — уже откровенное переписывание. Некоторое время назад сейм Польши принял закон о декоммунизации, по всей стране массово сносят памятники советским воинам и другие монументы. Подписали закон о запрете любых упоминаний участия поляков в холокосте. Например, за рассказ о том, что местные уничтожали евреев, хотя есть задокументированные случаи, или за словосочетание «польские лагеря смерти» ввели меру наказания 3 года тюрьмы. После резкой критики нескольких стран Европы и Израиля меру изменили на штраф. Но в любом случае суть осталась та же: за нелицеприятную историческую правду сегодня в Польше можно реально поплатиться.

В правящей партии Ярослава Качиньского «Закон и справедливость» не скрывают, эта самая справедливость есть только в одном случае: если речь идет о потерях и жертвах поляков. И вот уже в сейме Польши снова требуют от Германии репарации за ущерб во время Второй мировой. Речь идет почти о триллионе долларов.

При этом, когда поднимается вопрос о реституции собственности польских евреев — а это земля, дома, заводы — лидер правящей партии «Закон и справедливость» Ярослав Качиньский ответил примерно так: у других стран есть финансовые обязательства в отношении Польши и поляков, а у Польши никаких финансовых обязательств нет.

Сол Дрейер родился в Кракове. Сейчас живет в Америке, ему 94. Он прошел 3 концлагеря. Его родители были сожжены в Треблинке, другие родственники — в Освенциме. Говорит, политики тоже не должны вмешиваться в историю, и уж тем более — трактовать по-своему.

Сол Дрейер, бывший узник немецких концентрационных лагерей: «Люди никогда не должны забывать о тех событиях. В последнее время во всем мире наблюдаются антисемитские настроения. И говорят о войне по-разному, с этим нужно бороться».

По-своему с этой альтернативной историей борются польские ветераны. Они ухаживают за могилами павших советских воинов.

Зигмунт Ковальчик, представитель ассоциации польских ветеранов: «Благодаря этим солдатам я живу. Сегодня говорят нам про американцев, французов, англичан. Но ни американцы, ни французы, ни англичане нас не освобождали. Это сделали россияне. И их мы должны благодарить за то, что кровь свою проливали, отдали свои жизни, чтобы мы могли жить, чтобы Польша могла существовать».

Зигмунт говорит: да, политика СССР не была идеальной, есть много «но». И без открытия второго фронта конец войны тоже мог быть другим. Вот только история не знает сослагательного наклонения.