Семье мальчика, ставшего «символом страданий сирийского народа», угрожают расправой

Теперь ясно, что в реальности раненого ребенка цинично использовали для пропаганды. Отец Омрана впервые дал журналистам интервью и рассказал, как все было на самом деле.

Мухаммад Дакниш, отец Омрана: «Вот наша квартира на втором этаже. В тот вечер жена с детьми готовила ужин, я был в другой части квартиры. Вдруг раздался взрыв, и все посыпалось».

Обходя свой дом в районе Аль-Кватерджи, точнее, то, что от него осталось, Мухаммад Дакниш в деталях вспоминает случившееся там почти год назад. Когда в доме прогремел взрыв, отец семейства в первую очередь вынес из-под завалов младшего сына Омрана.

Мухаммад Дакниш: «Я был ранен в голову, и моя кровь текла на сына, когда я нес его на руках, прижимая к груди. У Омрана была лишь небольшая царапина, а не тяжелое ранение, как это преподнесли. Вот посмотрите: остался небольшой шрам».

В машине скорой помощи фельдшеры обработали ребенку рану. Но возникает вопрос: почему их самих не видно на скандальном фото? Если ребенок был серьезно ранен, то почему его бросили одного? И почему при обработке раны они не стерли кровь с его лица? Может быть, оставили специально для фотографов.

Мухаммад Дакниш: «Когда я спустился вниз, там уже были „белые каски“ и журналисты — американские и немецкие. Они предложили мне деньги за интервью. Просили сказать, что дом разбомбили русские самолеты. Но я отказался, потому что я не слышал ни шума самолетов, ни ракет перед взрывом. И осколки мне так никто и не показал».

Но для западных журналистов это было уже не важно. Фотографию окровавленного ребенка растиражировали многие западные СМИ как образ всего сирийского народа, якобы страдающего под гнетом режима. Ведущие телеканалов, подчас утирая слезы в прямом эфире, взахлеб рассказывали о зверствах и бесчинствах, учиненных Асадом и его союзниками. Без какого бы то ни было расследования преподнесли случившееся как результат российских бомбардировок . И все это — несмотря на заявления Минобороны России и сирийских военных о том, что по городским кварталам удары не наносятся.

Судя по разрушениям, дом действительно подвергся удару, но, вероятнее всего, не авиационному. Иначе как объяснить, что большая часть строения уцелела. Сработай там авиабомба, от здания и от всех близлежащих домов в радиусе 100 метров не осталось бы камня на камне. А так — на многих даже нет следов от осколков.

Мухаммад считает, что его сына просто использовали в пропагандистских целях, и не без участия так называемых «белых касок». Как они оказались на месте трагедии уже спустя несколько минут, остается только догадываться. «Белые каски» не единожды были уличены в подлогах и постановочных съемках.

Мухаммад Дакниш: «Они всегда работали с боевиками. Многие устанавливали на каски камеры и потом продавали журналистам съемки. У меня сложилось впечатление, что они не столько помогали людям, сколько занимались пропагандой. Мой сын стал инструментом в их работе».

Омран пробыл в больнице всего два часа. Рана действительно оказалась легкой. Как только его выписали, Мухаммад попытался вывезти всю семью из восточных кварталов.

Мухаммад Дакниш: «Когда открыли гуманитарные коридоры, мы несколько раз попытались бежать, нас не выпускали боевики. Но в конечном итоге нам это удалось. Они называют себя оппозицией, но они ничего не принесли, кроме разрушений и страданий. Они — причина наших бед».

Дать согласие на это интервью сирийским и российским телеканалам Мухаммад решился не сразу. Когда радикалы и их пособники узнали о его намерениях рассказать правду, семье стали угрожать расправой.

Мухаммад Дакниш: «Мне начали приходить СМС-сообщения. Вот только некоторые: „Ты поддерживаешь власть Асада?! Тогда в живых не останется ни один член твоей семьи“. Второе: „Привет, собака. Как там Омран? Ты служишь режиму? Будь ты проклят“».

Несмотря на угрозы, Мухаммад не собирается покидать страну. И не боится осуждения со стороны противников Асада. В отличие от западных журналистов он убежден, что правда дороже.

Мухаммад Дакниш: «Мне предлагали уехать в Европу или Турцию. Предлагали политическое убежище. Видимо, чтобы я не рассказал правду. Но почему я должен бежать? Это моя родина, я не уеду. Я верю в судьбу и Всевышнего. Он милосердный».