«Не дождутся»: интервью Алексея Учителя НТВ

О «Матильде», Бутусове и Поклонской

«Многие мои коллеги звонят и говорят: „Как ты хорошо придумал! Как всё это точно вычислил и спровоцировал вовремя!“ Но, конечно, это не так. Конечно, не так. Вы понимаете, парадокс в том, что это действительно помогает очень многим узнать о картине, которая, как известно, ещё не вышла. Даже я вот сейчас приехал с записи музыки из Петербурга, я не настолько, конечно, узнаваемое лицо, но на улице некоторые останавливали и говорили: „Держитесь!“

У меня есть уверенность, какой фильм мы сделали. Потому что в основном в обвинениях упоминается фамилия Алексея Учителя, а это огромная картина, со съёмочной группой почти в 400 человек. Огромная работа, с большими именами. Я уверен не в именах только, а в том, что заложено в сценарии, в содержании картины. Там ничего не может быть, что оскорбляет чувства верующих, там нет никакой пошлости, собственно, я же не первый фильм снимаю и понимаю в некоторой, скажем так, эстетике любви и как её преподносить. Поэтому я в этом смысле абсолютно спокоен. За это запретить не могут.

А что можно спровоцировать, как можно, как мы знаем, как, собственно, происходит и сейчас, не видя фильма, который ещё не готов, его никто не видел, а уже создаётся мнение, что там что-то не так, что-то там такое безобразное, ужасное и отвратительное. Вот этого я боюсь с точки зрения, ведь многие, даже кто, предположим, написал письма, они же думают, что вот те люди, которые их собственно на это подвигают, они видели, они уже посмотрели…

Вячеслав Бутусов меня огорчил и удивил. Потому что я с ним знаком довольно хорошо. Мне кажется, что это его какое-то заблуждение. Вот он точно думает, что люди посмотрели, но он как человек прекрасный, творческий, которого я безумно люблю, и его творчество, и самого его, конечно, он должен был сначала посмотреть, а потом сделать выводы. Нельзя вообще, как можно произведение, не знаю, высокого полёта, среднего, даже низкого, судить, не посмотрев и не сделав собственных выводов…

Такого масштаба съёмки давно не было. Я вот приводил не раз пример, когда мы снимали эпизод, мы же действительно какие-то совершенно уникальные сцены снимали, коронация Николая Второго, Ходынка… Это огромные сцены! Наши художники, они говорили, что, наверное, со времён, что для меня было лестно, „Войны и мира“ такого не было. Конечно, это не совсем так, но тем не менее. Поэтому трейлер, в котором есть один поцелуй Матильды Кшесинской и, кстати говоря, ещё не императора, а только лишь наследника престола, — почему этого не может быть?»

О цензуре и отношениях между властью и художником

«Меня часто за границей спрашивают, на фестивалях, есть ли цензура у нас или нет. Я абсолютную правду говорю, что более 20 лет никто никогда ни одно официальное лицо мне не сказало что-то убрать или вырезать и так далее. Хотя такие моменты были, так скажем, при Советском Союзе, когда я занимался особенно документальным кино. Это было. Сейчас — нет. Меня удивляет, что некие организации, которые красиво называются — в защиту чего-то, еще чего-то, (обвиняют), не видя, кроме трейлера, ничего, а нельзя по этому судить. Во-первых, трейлер делает не автор фильма, а делает прокатчик. Это определенная задача, как завлечь, привлечь зрителя. У них свои законы. Но дело даже не в этом. Вот эти организации — они безумно агрессивны. И почему никто на это не обращает внимания и не привлекает, например, к некой ответственности? Как мы знаем, врываются в театры, на сцену, пытаются остановить спектакли. Я не буду приводить примеры. Почему-то в Интернете есть, как какая-то группа людей в черных каких-то страшных одеждах сжигает плакат нашей картины, мой портрет. Почему на это никто не обращает внимания?»

Поздняков: «Может быть, инициатива какая-то должна от кого-то исходить, чтобы перевести это в судебное русло? Может быть, от Учителя ждут как раз, когда он напишет в ту же прокуратуру, скажет, проверьте».

Учитель: «Не дождутся. Во-первых, волна неких писем, она была уже несколько месяцев назад. И действительно, прокуратура… нам позвонили, мы писали некие объяснения, состав группы, давали сценарий и так далее. Официально не мы получили ответ. Организация, которая запрашивала и которая представила письма, написанные почему-то под копирку, они все были одинакового содержания. Почерк я не сверял, но то, что текст был практически одинаковый, это да. Прокуратура ответила, что никаких нарушений у нас нет, все в рамках закона.

Поэтому когда сейчас депутат Поклонская пытается еще раз подать в Генпрокуратуру, я просто подумал, что это государственное учреждение, живет за счет бюджета. Неужели они второй раз будут заниматься тем же самым, тратить на это средства, которых, я думаю, и так всегда не хватает. Зачем это нужно?»

О том, почему Николая играет иностранец

«Роль Николая Второго играет (это не моё мнение, а мнение многих критиков — и наших, и зарубежных, пожалуй, на сегодня один из лучших точно, если не лучший, актёр Европы — Ларс Эйдингер из знаменитого берлинского театра „Шаубюне“, которого я увидел в Москве, когда они привозили спектакль „Гамлет“. Это было действительно для меня потрясение. Я его позвал на совершенно другую роль немецкого врача, есть такой персонаж в нашей картине. И когда шли пробы, Тамара Фрид, художник-гримёр нашей картины, вдруг закричала: „Алексей!“ Я прибегаю в гримёрную. И они случайно ему бороды просто примеривали какие-то именно для персонажа доктора. Передо мной сидит Николай Второй. Я тут же сделал пробу. И поскольку он действительно очень талантливый актёр, я ни секунды не сомневался и сейчас не сомневаюсь. И уверен, что я сделал правильный выбор не только для себя, а для зрителя. Для того, чтобы лучше почувствовать эту тончайшую игру и тончайшие нюансы самой судьбы Николая Второго, выбор был сделан правильно. А то, что у нас писали какие-то тоже люди в Интернете, о том, что это порноактёр, — понимаете, сначала давайте научимся определять, что такое порнография. И желательно знать какую-то историю кино и великих режиссёров».

Об искусстве и порнографии

«Обязательно внутри каждого творца, ничего в этом плохого нет, должен сидеть редактор. Тот, кто в твоих мозгах собственных ограничивает не свободу творчества, а вот эту степень…Ну, смотрите, если мы зайдём в любой музей, включая Эрмитаж, и другие известные, обнажённая натура колоссальная! Никто не кричит „Караул!“. И выводить детей и ещё что-то — никто же этого не делает. Потому что это действительно тот уровень, который уже признан, во-первых, и, во-вторых, мы отталкиваемся от каких-то канонов уже.

Понимаете, у нас есть такое слово, которое не очень любят некоторые режиссёры и другие профессии творческие, „ремесло“. Есть ремесленники. И вот прежде всего ты должен обладать этим ремеслом. И вот когда ты им обладаешь, ты не допустишь тот уровень, который позволяет говорить о пошлости, о некой действительно порнографии. То есть обнаженную натуру можно и нарисовать, и снять совершенно по-разному».

О поддержке государства и государственной экспертизе

«Экспертные советы, во всяком случае в кинематографе, существуют. Сейчас каждый проект, который финансирует государство, проходит через экспертную комиссию, и продюсер, режиссер отвечают на многие вопросы и представляют проект. И я не вижу тоже в этом ничего плохого. Это не ограничение, а наоборот, понять, готов ли этот продюсер и этот режиссер к съемкам этой картины, все ли там профессионально с точки зрения написания сценария. Мне кажется, это вполне нормально.

Там можно разговаривать, как часто надо менять состав экспертного совета, кто туда должен входить. Вопросов все равно много…

Наше государство уникально, это я говорю абсолютно искренне, потому что российский кинематограф давно бы умер, если бы не поддержка государства. Потому что большинство картин, которые снимаются или частично, или полностью, снимаются за счет поддержки государства. И это позволяет российскому кино более-менее удерживать позиции и фестивальные, хуже пока у нас дело происходит с прокатом, хотя мы все стремимся вернуть зрителя и на наши фильмы».

О нашем и американском кино

«Мы снимаем примерно 120 игровых картин (в год — Прим.ред). Из них 5–6 картин какого-то высочайшего уровня выигрывают призы на фестивале… Чем силен американский кинематограф? Вот именно картинами ремесленными. Они соответствуют всем стандартам: хороший профессиональный уровень актерской игры; операторский, компьютерных каких-то вещей. И плюс жанровое разнообразие — это комедии, триллеры, детективы и так далее. Вот они этим средним уровнем и заполняют залы, и в основном это и смотрят. А у нас средний уровень, который когда-то был очень силен, вот мы потеряли. У нас есть очень мало хорошего кино и очень мало плохого, потому что вот этих ремесленников настоящих — их очень мало. Государственное финансирование, которое делает за счет государства примерно 15 дебютов в год. Но их должно быть как минимум в два раза больше.

Беда ведь в чем — государство активно поддерживает производство фильма. А сделав гениальный фильм, надо как-то, чтобы о нем узнали. Иногда рекламные бюджеты, пиар-бюджеты для того, чтобы фильм продвинуть, о нем что-то узнали, они колоссальны. Иногда больше, чем само производство фильма. И вот в этом смысле очень многие хорошие картины проигрывают, выигрывают фестиваль, но потом про них никто ничего не знает, и соответственно они проваливаются в прокате. Хотя проваливаются в прокате и фильмы, которые широко рекламируются, это тоже, к сожалению, бывает. Но это скорее зависит от качества. Я думаю, что надо делать кино много разного, разнообразного, повышать этот средний уровень, и зритель пойдет».