Русские печи хранят память о подвиге сельчан

Фронтовую прозу писали Константин Воробьёв, Владимир Богомолов и Борис Васильев. Но реальная история о сожженных дотла поселках страшнее.

Война оставила только память о деревне Большое Заречье в Ленинградской области. Еще есть фотографии и газетные вырезки. Местные краеведы разместили их в новом музее, расположенном в соседнем райцентре.

Рядом с прялками и патефоном можно увидеть скромную экспозицию. Она особенно красноречива благодаря своей лаконичности. Впечатления от самой сожженной деревни оказались еще сильнее.

О трагических событиях, происходивших в деревне Большое Заречье в годы фашистской оккупации, рассказывает корреспондент НТВ Катерина Правдина.

Это заросшее перед покосом травой поле — бывшая деревня Большое Заречье. Она исчезла с лица земли за один день в октябре 1943 года. Тогда здесь, на берегу реки Оредеж, и с другой стороны дороги на месте более чем 200 домов дымилось гигантское пепелище. А покосившиеся русские печи стали напоминанием об одной из самых страшных трагедий времен Великой Отечественной войны.

Первые десять домов — это почти целая улица — сожгли в 1941 году, в Яблочный Спас. Под перекрестным огнем жители деревни убегали в лес. Но потом кто-то вернулся сам, кого-то вернули насильно. Два года Большое Заречье было под оккупацией немецких войск и всего-то в двух километрах от лагеря советских партизан. В 1943 немцы решили отправлять селян в тыл.

Вера Денисова, уроженка деревни Большое Заречье: «Вместо этого в ночь с 29 на 30-е вся деревня ушла в лес. Это сейчас все леса выпилили, а тогда леса большие были. А тех, кто остались, выловили и сожгли. Мою родную бабушку сожгли, дядю родного с семьей».

Вере Николаевне Денисовой, в девичестве Лукиной, было 16 лет, когда она с мамой и четырьмя братьями и сестрами ушла в лес. С собой взяли немного муки и картошки.

В промерзающей землянке продержались две недели. Потом кончилась еда, и люди стали пробираться в деревню за остатками своих запасов. Немцы нашли лесные убежища по следам.

Фёдор Макаров, уроженец деревни Большое Заречье: «Все разбежались, а я лежу один, голову боюсь поднять. Немцы идут, прикладом стукнули. Собака за шкирку потрепала, мол, живой. И дальше побежали».

Фёдора Ивановича Макарова и его жену вывезли из леса и закрыли в доме в соседней деревне. Все думали, что сожгут, но каратели отправили пленников в Ригу, где они работали на мельнице. Вера Николаевна прошла не только латвийское рабство, но и печально известный концлагерь Даугофф Пиллс.

Оттуда она сбежала со старшим братом. Судьба других обитателей Большого Заречья была еще более жуткой. Найденных в землянках расстреливали и закидывали гранатами. Пойманных в лесу загоняли в дома и сжигали целыми семьями.
Вера Денисова, уроженка деревни Большое Заречье: «Вот семья Рысевых. Сожгли отца, мать, сестру и бабушку, плюс двух малолетних детей».

Вернувшись в родные края, Вера Николаевна поселилась в соседней от Заречья деревне Глумицы. Сегодня ее дом стоит всего в нескольких метрах от участка другого дома, где в 1943 году заживо сгорели ее родные и односельчане. Через год под обугленными руинами нашли останки десятков людей. С тех пор здесь никто не построил нового жилища, а на месте пепелища образовался холм, заросший кустарником.

Сохранившиеся пять старых русских печей и фрагменты каменных фундаментов стали мемориалом. В 1971 году на месте пожарища поставили бронзового партизана и стелы с описанием тех событий и именами погибших жителей деревни.

Теперь печи аккуратно ремонтируют и белят. А вокруг выкашивают небольшие площадки, чтобы можно было подойти и прочитать, кто до октября 1943-го жил в некогда стоявших здесь домах.

На местном кладбище, как в братской одной могиле лежат пять расстрелянных жителей Большого Заречья. Родных или не осталось, или они просто не знают, где покоятся их близкие. Розыски ничего не дали.

Старенький крест с табличкой утопает в зелени. Деревенский староста, присматривающий за захоронением, надеется поставить плиту. Но в этих местах ни надгробие, ни даже монумент, а печи — тот памятник, который заставит даже безразличного задуматься о том, насколько жуткими были события 1943 года.