Освобожденный из ливийского плена россиянин рассказал о тюрьме и угрозах

Среди освобожденных двое русских. В Ливии их обвинили в пособничестве режиму Каддафи — это военный суд и тюрьма. Спасти своих Россия пыталась 3 года. В это время российский МИД вел переговоры с Триполи. Все происходило в обстановке строжайшей секретности, чтобы не навредить пленникам.

Отношение к Каддафи и его сторонникам там, как известно, жесткое. И даже сейчас детали операции не разглашаются, но «Анатомии дня» все-таки удалось встретиться с одним из освобожденных россиян у него на родине, в Энгельсе. Эксклюзивное интервью человека, который 3 года провел в тюрьме чужой страны, буквально на грани жизни и смерти.

Владимира Долгова арестовали в 2011-м году как пособника режима Каддафи. Его и еще несколько десятков иностранцев держали в тюрьме. Обещали расстрелять, говорили, что произошла ошибка, и скоро их отправят домой. Дома, в родном Энгельсе, Владимир Долгов оказался лишь спустя три года. Он едет домой. Почти все время молчит. Ни слова об аресте, о суде, об освобождении.

Владимир Долгов: «Какие-то материалы, доказательства, то есть, сказали — снайпера, значит снайпера. Сказали бы еще кто-нибудь, сказали бы, что мы Нагасаки, Хиросиму — значит так».

Три года про них молчали. Операция по освобождению могла сорваться. Любое сказанное в России слово в Ливии могли использовать против него. И за эти три года дочь его лучшего друга, считай, родная, вышла замуж. Да и сам друг за это время как будто перестал верить, что Владимир вернется.

Владимир Долгов: «Главное всё, дома. Дома, жив, здоров и дома. А это всё, что были там всякие неурядицы, это всё прошло».

Он получил новые водительские права и завтра уже выйдет на работу. Владимир Долгов возвращается к обычной жизни, и даже не так, к человеческой жизни, без железных дверей, без решеток, без прогулок по расписанию, и без обвинений. Отставной военный из Энгельса поехал в Ливию на заработки, а вместо зарплаты получил срок. Кто-то говорил, что он снайпер или военный советник. Владимир удивляется, вроде 3 года прошло, в тюрьме это почти вечность, а дома почти ничего не изменилось, только жена, нет, не стала старше, просто устала от этого бесконечного ожидания.