Россияне из Пальмиры

За год до того, как их округа стала частью «Исламского государства» (группировка, запрещенная в РФ — Прим. ред.), семейная пара вложила все свои сбережения в курортный комплекс с сероводородной водой. Ещё для души коллекционировали современную испанскую живопись.

Моауя: «Это была счастливая жизнь. Много-много работы, но когда уставали, то ехали на машине по пустыне два часа и купались в Средиземном море».

Моауя — осколок исчезающий на глазах сирийской интеллигенции. Уроженец Пальмиры, в детстве игравший в песочнице между Триумфальной аркой и храмом Набо, в 80-е поехал в СССР и закончил московский медицинский. Женился на русской девушке, выпускнице кафедры акушерства и гинекологии. Совместную жизнь наладили в пустыне, на его родине.

Моауя: «Город мой безопасный и днем, и ночью. Туристов полно, 100–150 тысяч в год. Наталью как высококлассного специалиста все местные уважали и как человека. Во время войны она настояла, чтобы мы один из наших домов отдали беженцам — женщинам и детям бедуинского племени шайтат. Русская душа».

Я познакомился с семьей врачей в одном из госпиталей Дамаска летом 15-го. Мы снимали документальный фильм «По дороге в Халифат». У Наташи был поврежден позвоночник, а Моауя растерян и раздавлен.

Моауя: «Тогда ИГ (организация запрещена в РФ)атаковало Пальмиру в первый раз. Шесть дней шли уличные бои, а мы работали. Жена принимала роды у женщин, я занимался ранеными. Мэр Пальмиры успокаивал: вот-вот подойдет подкрепление. 19 мая ночью к нам примчались ребята из госбезопасности и закричали, что надо уезжать немедленно. Я повёл машину по темной пустыне, справа сидела Наташа, а на задних сидениях трое малышей 3,4 и 5 лет из семьи военного. Их родители несколько часов назад были убиты. В какой-то момент мне показалось, что впереди заминированный участок, и мы перевернулись. Малыши и я целы-невредимы, а Наташа пострадала. Выручил случайный таксист, ехавший кому-то помочь. Вывез нас в близлежащий город. Дети сейчас у родственников в Дамаске. Наталье пришлось долго лечиться, но сейчас она в порядке и снова работает в больнице».

Сейчас они живут в Москве, благо когда-то вложились в «однушку» в спальном районе.

В апреле 16-го войска Асада при поддержке российских ВКС освободили Пальмиру, и Моауя помчался на родину.

Моауя: «Я зашел в наш дом и увидел полный разгром. Для гостей мы всегда хранили дорогой виски и водку. Они их выпили, зато оставили на полу кассеты с порнографией. В нашей клинике был шикарный дорогой МРТ, ультразвук. Они всю дорогую технику тщательно разобрали и вывезли. Утащили зачем-то все карточки больных, истории болезней за 17 лет».

Вадим Фефилов: «Может быть, это ополченцы вашим запасом виски отпраздновали победу?»

Моауя: «Нет, игиловские командиры выпили. Когда они заселялись в дом, то выбросили на улицу наши личные вещи, игрушки новогодние, пластмассовую елку, а бутылки не выбросили, выпили. Нет у них настоящей исламской идеологии. В начале всех событий некоторые из них были революционерами и воевали за демократию против Асада. Потом появилась сильная организация „Фронт ан-Нусра“ (запрещена в РФ — Прим.ред.), тогда они отрастили усы-бороды и заделались исламистами. Когда пришло ещё более сильное и жестокое „Исламское государство“, они стали игиловцами. Обычные светские люди, оказавшиеся в игре, из которой не выйти».

Вадим Фефилов: «А что стало с картинами, которые вы коллекционировали?»

Моауя: «Они их порвали и выкинули во двор, а некоторыми заклеили простреленные окна. Живопись, Новый год, ёлка — для них это „харам“, то есть страшный грех, запрет. Только виски почему-то не „харам“».

С апреля по декабрь 16-го Моауя работал в Пальмире начальником отделения международной организации Красный Полумесяц. В некогда стотысячном городе осталось около пяти тысяч человек. Он жил на своей вилле без окон, дверей, воды и электричества.

Моауя: «С 8 на 9 декабря я был в командировке в городе Хомс. Звонят знакомые военные из Пальмиры: „Ты где? У нас снова нападение. ИГИЛ (организация запрещена в РФ) опять атакует город. Не приезжай!“ Мне пришлось уехать в Москву, и теперь я дважды беженец из родного города».

Вадим Фефилов: «Как вы думаете, почему тогда в декабре Пальмиру не удержали?»

Моауя: «Шло наступление на миллионный Алеппо, и все войска бросили на штурм мегаполиса. В Пальмире остались лишь ополченцы. Зима в пустыне страшная, темная. По кругу охранять город небольшим отрядом было, видимо, невозможно».

Вадим Фефилов: «На родину вернётесь, когда правительство освободит город?»

Моауя: «Понимаете, до войны в Пальмире было 35 врачей, а декабре нас всего четверо оставалось квалифицированных специалистов. Если я не поеду, другой не поедет, как горожанам жить? Конечно, я сразу вернусь».