Эксклюзивное интервью министра обороны РФ Сергея Иванова ¹⁶⁺

Министр обороны России Сергей Иванов дал эксклюзивное интервью ведущему программы телеканала НТВ «Апельсиновый сок» Владимиру Соловьёву.

Владимир Соловьев, ведущий программы «Апельсиновый сок»: — Вы сказали, что России объявили войну. Кто объявил войну и как теперь себя вести?

Сергей Иванов, министр обороны РФ: — Постараюсь ответить максимально откровенно, так, как мне это представляется. Ну, вообще-то объявили нам войну не вчера и даже не 1 сентября. Ее объявили гораздо раньше, потому что Россия — одна из первых стран, за исключением Израиля, скажем так, — это первая страна, которая регулярно подвергалась и подвергается, к сожалению, сейчас атакам террористов.
Но последняя серия террористических актов — взрывы самолетов, взрыв в Москве у метро «Рижская» и вот эта ужасная трагедия в Беслане — говорит о том, что эта война уже принимает такой системный, я бы сказал, характер, и в качестве противника стоят очень серьезные силы.
Это не значит, что они большие по численности, отнюдь нет. Главное — в другом. Главное, что они хорошо организованы, они хорошо управляемы и, без всякого сомнения, за ними стоят очень большие финансовые ресурсы.

ВЕДУЩИЙ: — Исходя из этого, как с ними воевать?

ИВАНОВ: Я сразу говорил, по-моему, о том, что в этой войне нет ни линии фронта — противник не виден, и вообще воевать чисто войсковыми методами с таким противником просто невозможно. Это требует и перестройки, еще большей акцентации, скажем так, всех силовых структур, а не только Министерства обороны, на противодействие силовое таким угрозам. Но это неизбежно требует, конечно, и изменения, если хотите, определенного сознания общества, потому что наше общество к таким угрозам и вызовам тоже не совсем готовы, на мой взгляд.

ВЕДУЩИЙ: — То есть это благодушия закончилась?

ИВАНОВ: — Да, к сожалению, нам по-прежнему свойственно и разгильдяйство, и, извините за такое слово, пофигизм, беспечность, добродушие. Без этого победить такого врага тоже нельзя.

ВЕДУЩИЙ: — А кто этот враг? Каждый раз, когда мы о нем говорим, нам предлагают ваххабита, нам предлагают сброд со всего мира. Но этот сброд оказывается прекрасно обучен, прекрасно вооружен, богат, а главное — идеологически подкован.

ИВАНОВ: — Не уверен в этом. Очень многие не из-за идеологии воюют, а воюют просто из-за денег. Вот если говорить по Беслану, я скажу одну вещь, которую еще никогда публично не говорил. Там далеко не все были самоубийцами. Далеко не все. Потому что в первую же ночь после захвата, в ночь между 1 и 2 сентября, часть террористов выходила из школы и разведывала пути отхода.
Это стопроцентный, я думаю, аргумент, и вы понимаете, что это не самоубийцы были. Они рассчитывали уйти. Самоубийцы были женщины, как правило, самоубийцами оказываются они. А, извините, среди мужиков у них желающих умереть, мы не очень-то часто таких встречаем. А вот что касается организации, что касается финансовой подпитки — да, это очень серьезно. И бороться с этим, конечно, можно только комбинируя чисто военные и силовые средства, финансовую разведку. Ну и, конечно, поскольку угроза носит действительно международный характер, без взаимодействия, то есть силами одной страны, какой бы мощной она ни была, победить этого врага — невидимого врага — невозможно.

ВЕДУЩИЙ: — Но если мы говорим о консолидации международных сил, то, я думаю, для многих было удивительно, насколько слова Рамсфелда совпали с вашим мнением, о том, что надо уничтожать террористов вне зависимости от того, где находятся их базы, и необходимости нанесения превентивных ударов. Он практически слово в слово повторил ваше заявление.

ИВАНОВ: — Мы дважды на этой неделе разговаривали по закрытой линии связи с господином Рамсфелдом. Я думаю, или объясняю его позицию тем, что американцам, вооруженным силам Соединенных Штатов, так же, как и нашим гражданам и Вооруженным силам, понятно лучше, чем многим другим государствам, серьезность этой угрозы по той простой причине, что и Соединенные Штаты подвергались мощнейшим атакам террористов, и мы тоже. В этом смысле найти основы для взаимопонимания с Соединенными Штатами Америки, мне кажется, было проще, чем с рядом европейских государств.

ВЕДУЩИЙ: — Но ваше заявление вызвало в России у многих критиков такое классическое русское интеллигентское: да ладно, чем бомбить-то будем?

ИВАНОВ: — Да, блефует…

ВЕДУЩИЙ: — Блефует. И стрелять им нечем, и вооружение ужасное, и какие специалисты на такие зарплаты, и все давно уже занимаются коммерцией, а солдаты строят дачи…

ИВАНОВ: — Ну, солдаты сейчас дачи не строят, к счастью, готов это ответственно заявить. И вообще сейчас генералы уже дачи не строят.

ВЕДУЩИЙ: — Кончились деньги?

ИВАНОВ: — Да, кончились деньги. Но это я отвлекся. Когда я говорил о превентивных ударах — это отнюдь и совсем не означает, что мы должны использовать большие войсковые соединения, фронтовую авиацию, боевые корабли и тому подобное, хотя это у нас тоже есть.
Превентивный удар может включать в себя всё что угодно, кроме одного — использования ядерного оружия. А коли нам объявили войну, и мы подверглись нападению, то, извините, но на войне все средства хороши.

ВЕДУЩИЙ: — Согласен. Но они есть?

ИВАНОВ: — Есть.

ВЕДУЩИЙ: — Потому что пока каждый раз, когда показывают что-то, имеющее отношение к армии, нам потом рассказывают, что это был не пуск ракеты, а условный пуск ракеты, и не понимаешь: где — правда, а где — ложь.

ИВАНОВ: — Ну, если говорить о пусках морских баллистических ракет, то, не далее как во вторник, две наши подводные лодки Северного флота осуществили два пуска межконтинентальных баллистических ракет. Никаких ни условных, ни электронных, а вполне реальных. Причем ракеты эти были разных типов, обе они успешно донесли по несколько учебных боеголовок до нашего полигона на Камчатке. Так что здесь тоже всё в порядке.
Ну, а если уже рассуждать более широко, какие силы и средства — у нас есть части постоянной готовности, у нас есть высокоточное авиационное оружие, ну, и так далее. В любом случае, заранее говорить кому-то, каким способом был нанесен этот превентивный удар, мы, конечно, не будем. И предупреждать об этом тоже никого не будем.

ВЕДУЩИЙ: — Я понял, что есть чем, есть — кто сможет осуществить эту миссию.

ИВАНОВ: — Ну, мы выходим на тему более широкую, — это военная реформа: как, по крайней мере, руководству Министерства обороны она представляется, какие цели и задачи мы ставим. Ну, начну с того, что, конечно, армия находится в непростом положении. И было бы трудно ожидать чего-либо другого после того, как, скажем, лет десять армия и спецслужбы, оборона, безопасность — действительно не уделяли этому достаточно внимания.
Скажу так: на сегодняшний день мы призываем на срочную службу меньше 10 процентов тех молодых людей, которые по закону и Конституции, подчеркиваю, должны проходить военную службу.
В 1994 году, еще не так давно — десять лет назад — мы призывали 30 процентов. Я не хочу сказать тем самым, что все сто процентов молодых людей должны проходить обязательно военную службу в течение двух лет. У нас, в конце концов, и «демографическая яма», которую мы отчетливо видим. И когда раздаются голоса, скажем так, русской интеллигенции о том, что служить вообще не надо, иногда мне это напоминает, знаете, известную цитату Шарикова из «Собачьего сердца»: «На учет возьмусь, а служить не пойду». Вот ситуация у нас это очень напоминает.

ВЕДУЩИЙ: — Ну, хоть студентов на учете оставьте, а служить не берите.

ИВАНОВ: — Да. Но вы знаете, что мы начали постепенный переход на контрактную систему комплектования. Ее невозможно, просто невозможно сделать в одночасье, как и вообще любую реформу. А тем более такую сложную, как военная. Во всех ее аспектах провести в течение одного или двух лет — это просто утопия. Это просто утопия. Но мы рассчитываем, что к 2008 году все части постоянной готовности — Сухопутных войск, морской пехоты, ВДВ — полностью как род Вооруженных сил перейдет на контракт.

ВЕДУЩИЙ: — Значит, надо им прилично платить, чтобы у них были социальные гарантии.

ИВАНОВ: — Это само собой. Но существует программа, уже принятая и утвержденная правительством. Вот к концу этого года в Чечне у нас призывников уже не останется, а рядовой-первогодок по контракту будет получать 15 тысяч рублей в Чечне.
В других частях аналогичных по России, конечно, меньше. Вот в Пскове первая дивизия воздушно-десантная, которую мы уже перевели полностью на контракт, там денежное довольствие солдата-первогодка по контракту 6 тысяч рублей. Это, конечно, маловато, мы об этом предупреждали.

ВЕДУЩИЙ: — А они хотят идти? На шесть тысяч рублей кто хочет?

ИВАНОВ: — Понимаете, у нас по России очень сильно уже различается социальное положение в том или ином регионе.

ВЕДУЩИЙ: — Да, но это влияет на качество. Если мы говорим «шесть тысяч рублей», мы берем определенного качества личный состав.

ИВАНОВ: — Кто был бы против, если бы платили больше? Я не против. Но есть еще, конечно, и финансово-экономические возможности, ресурсы государства.

ВЕДУЩИЙ: — Может, не нужна такого размера армия?

ИВАНОВ: Давайте вспомним, что у нас было десять лет назад и что есть сейчас. Десять лет назад у нас российская армия составляла 3 миллиона 700 тысяч человек. На сегодняшний день — 1 миллион 100 тысяч. Какая другая бы страна мира вообще пережила бы такое?

ВЕДУЩИЙ: — Не знаю.

ИВАНОВ: — Мы пережили. Поэтому хватит сокращений. Конечно, я часто слышу от отдельных безответственных политиков, что почему они не хотят армию в двести тысяч человек иметь. Ну, понимаете, у нас страна…

ВЕДУЩИЙ: — Двести тысяч — это уже не армия. Это миротворческий корпус.

ИВАНОВ: — Вот именно. У нас страна в десяти часовых поясах. У нас много разных соседей. Плюс — мы ядерная держава, и ею останемся.

ВЕДУЩИЙ: — То есть расслабляться нельзя?

ИВАНОВ: — Нельзя расслабляться. Мы уже дорасслаблялись в 90-х годах. Достаточно. Но переход на контракт и с 2008 года служба по призыву один год — это уже другая история. Просто арифметически, арифметически, даже не математически, ясно, что призывников нужно будет больше, когда служишь год. Сейчас призывник на два года, сейчас будем брать на один год. Соответственно, оборот увеличится.

ВЕДУЩИЙ: — То есть, у студентов нет шансов?

ИВАНОВ: Нет, я бы так не сказал. У нас нет никаких планов, конкретных предложений сократить количество отсрочек. Хотя количество отсрочек в России феноменальное, и нигде в мире такого количества отсрочек нет, я вас уверяю.

ВЕДУЩИЙ: — Я не имею ничего против того, чтобы молодежь проходила службу в рядах Вооруженных сил. Мало того, я считаю, что это необходимо. Но в том случае, когда мы уверены, что они там действительно занимаются боевой подготовкой, и когда мы уверены, что они не будут обморожены, мы знаем, что они выйдут здоровыми и получившими хотя бы навыки военной специальности.

ИВАНОВ: — Справедливо. Справедливо. Я эти претензии, конечно, принимаю — принимаю на свой счет. Если говорить о боевой подготовке — да, это основа основ. Без боевой подготовки вообще никакой армии не будет — это все прекрасно понимают в Минобороне. В последние годы вы, наверное, заметили, что количество учений, выходов в море, передвижений войск, просто, скажем так, передвижений войск увеличилось. Если мы хотим создать действительно компактную и мобильную армию, а мы можем эффективно защищать Россию только с помощью мобильной армии, мы не можем у каждого, извините, столба, в каждом городке, населенном пункте держать крупные воинские подразделения.

ВЕДУЩИЙ: — Это невозможно. Места уже заняты гаишниками.

ИВАНОВ: Это невозможно. Невозможно, да. Место уже занято. Поэтому вопрос мобильности стоит очень остро, и мы будем этим заниматься, потому что — век современных технологий вообще. Я вам так скажу: Россия с чисто оборонной точки зрения может выжить только за счет современнейших видов вооружений, а не за счет солдатских масс.

ВЕДУЩИЙ: — Но нужны деньги…

ИВАНОВ: — Нужны деньги. Бюджет Минобороны на будущий год предусмотрен в проекте бюджета в объеме 471 миллиарда рублей. А общие расходы с учетом ряда программ, которые идут вне бюджета Минобороны, — это 573 миллиарда рублей.

ВЕДУЩИЙ: — Но в процентном отношении от общего бюджета это все равно не сумасшедшие деньги.

ИВАНОВ: — Казалось бы, огромная сумма, и повышение. Ну, я готов это объяснить, потому что тоже ведь то, что наш бюджет милитаризуется, — я вижу и читаю каждый день.

ВЕДУЩИЙ: — Не очень корректно.

ИВАНОВ: — Это некорректно абсолютно, потому что, во-первых, доля к ВВП военного бюджета как была, так и остается — 2,6 — 2,7 ВВП.

ВЕДУЩИЙ: — Что в высшей степени не так много, сравнивая со многими развитыми странами.

ИВАНОВ: — Да, да. А во-вторых, вот куда идет эта реальная прибавка без учета инфляции? Из 90 миллиардов прироста бюджета Минобороны порядка 50-ти идет на программу вооружений, то есть на перевооружение. И мы рассчитываем в будущем году порядка 300 новых образцов военной техники закупить.

ВЕДУЩИЙ: — То есть нового поколения?

ИВАНОВ: — Нового поколения. И вторая часть прибавки пойдет просто за счет того, что у нас тоже есть монетизация, — извините, это слово я плохо выговариваю, — монетизация льгот, потому что с будущего года…

ВЕДУЩИЙ: — Это слово плохо выговаривает вся страна.

ИВАНОВ: — Да. Не смогут бесплатно ездить в общественном транспорте, и за это будет денежная компенсация. И, кроме того, теперь весь вопрос призыва, содержания военкоматов, организации призывной кампании ложится тоже на плечи Министерства обороны, а не на органы власти. То есть это просто компенсация за то, что на нас переложили ответственность.

ВЕДУЩИЙ: — То есть денег, хотя стали давать больше, но все равно мало.

ИВАНОВ: — Ну, как любой, наверное, министр, я вам тоже скажу: я бы хотел большего. Но в то же время не могу и признать, что есть, во-первых, определенные ограничители, которые я разделяю и понимаю. А, во-вторых, денег никогда не хватает. И не менее важный вопрос: насколько эффективно ты используешь те деньги, которые есть.

ВЕДУЩИЙ: — Да. И кому они достаются, потому что российское офицерство всегда было гордостью страны. В 90-х годах офицеры были доведены до абсолютно нищенского состояния. То есть, если в советское время офицер получал достойное содержание, он был уверен в своем завтрашнем дне, то сейчас на службе многие ребята, которые остались — они просто патриоты.

ИВАНОВ: — Ну, сейчас тоже не сахар, конечно.

ВЕДУЩИЙ: — И часто бывает, что офицер вынужден подрабатывать и заниматься чем угодно еще.

ИВАНОВ: — К сожалению, это есть. Я признаю.

ВЕДУЩИЙ: — Вот что сделать, чтобы те, которые не дослужились до больших звезд, которые не в теплых кабинетах, вот чтобы они почувствовали, что страна о них заботится, и страна их любит?

ИВАНОВ: — Ну, прежде всего, конечно, повышать уровень их материального положения, хотя дело не только в деньгах. Приведу один пример. Вот когда я пришел в Министерство обороны и мы стали смотреть уровень денежного довольствия офицеров, и я сам говорил с генералами, объездил все округа — меня приятно удивило то, что все генералы как раз и говорили: вот, товарищ министр, давайте пойдем на неординарный шаг, на то, что мы никогда в истории, тем более в советские времена, не делали: повысим денежное довольствие не равномерно всем и по званиям, и по чинам, а с резким креном в сторону младших офицеров. И в 2002 году мы это сделали. То есть, условно говоря, лейтенант, капитан получил прибавку там 60 процентов, а генерал — на 10. И сами генералы признали это справедливым: во-первых, надо думать о будущем, какие офицеры у нас будут через пять-десять лет — нельзя жить сегодняшним днем только. А, во-вторых, это действительно социально справедливо, потому что у того же старшего лейтенанта, капитана в каком-то отдаленном, богом забытом гарнизоне жена и двое детей, которых надо содержать. А жена работать не может — там просто негде, дети маленькие. А с другой стороны, генерал, у которого дети уже выросли, работают, самостоятельные.

ВЕДУЩИЙ: — И могут содержать своего отца.

ИВАНОВ: — Да, и могут содержать самого этого генерала, подчеркиваю, и неоднократно. Второе, конечно, очень сложная и запущенная социальная проблема — это жилье. Это очень сложная проблема, которую, не хочу никого обманывать, в одночасье мы тоже не решим. У нас на сегодняшний день 145 тысяч семей военнослужащих. Когда я говорю «военнослужащих», давайте сразу договоримся: только Министерства обороны. Я не беру шире.

ВЕДУЩИЙ: — Понимаю.

ИВАНОВ: — Либо не имеют жилья, либо мы должны их обеспечить служебным жильем. Если быть точным, я эти цифры хорошо знаю: 91 тысяча семей военнослужащих не имеют никакого жилья, а 41 тысяче мы должны предоставить в соответствии с законом служебное жилье — это те, кто заключил контракт после 1998 года, по закону. Если бы мы решали эту проблему так, как мы решали ее до сих пор, — я не могу сказать, что мы ничего не делали, — мы бы еще пятьдесят лет ее бы решали.

ВЕДУЩИЙ: — То есть закон — есть, возможностей — нет?

ИВАНОВ: — Да, всё, что мы строим сейчас как постоянное жилье для военнослужащих, 90 процентов мы даем и увольняем. Это тоже неправильно, потому что возникает парадоксально-маразматическая ситуация.

ВЕДУЩИЙ: — Хочешь квартиру — уволься из армии?

ИВАНОВ: — Хочешь квартиру — увольняйся. Хочешь служить — не получишь ничего. Какой же здесь стимул?

ВЕДУЩИЙ: — Стимул — уйти.

ИВАНОВ: — Да, стимул — уйти, совершенно верно. И мы будем выдавать квартиры, прежде всего, через государственные жилищные сертификаты, строить служебное жилье для тех отдаленных гарнизонов, где нет смысла просто строить постоянное. А начиная с 2005 года, вот для России это, в общем, революционный шаг, — ипотечная накопительная система. Вообще у нас слово «ипотека», по-моему, для 95 процентов граждан — это пустой звук до сих пор. Ну, что-то слышали, что есть такое слово мудреное — «ипотека». И всё.

ВЕДУЩИЙ: — Главное — с «ипподромом» не путать.

ИВАНОВ: — Да. В общем-то, это как раз стимулирующий шаг, особенно для военных. На твой персональный счет «капают» деньги, и через три года ты можешь брать уже кредит в банке под государственные, естественно, гарантии. И выходить на рынок, покупать квартиру, которая будет твоей вне зависимости, где ты служишь после этого.

ВЕДУЩИЙ: — Сергей Борисович, а есть у нас части, которые реально умеют воевать, которые действительно могут решать поставленные задачи, или всё осталось только в кадрах кинохроники?

ИВАНОВ: — Нет, есть. Несомненно, есть.

ВЕДУЩИЙ: — Потому что вот боялись десантники, что их расформируют. Я говорил с ребятами, которые воюют в Чечне, и они говорят: мы рады воевать и воюем, но будущее наше непонятно. Мы бы вот в миротворческие войска пошли. Мы воевать умеем. Пустите нас туда.

ИВАНОВ: — Да нет. Никто, конечно, ВДВ никогда не собирался расформировывать. Это одни из элитных наших частей, и как раз они и воюют очень хорошо, смело и грамотно. Есть у нас части спецназа Главного разведывательного управления. Мы их, конечно, не очень афишируем, но один пример вы, наверное, вспомните. Начало этого года. Сразу после Нового года банда Гелаева высоко в горах, на высотах свыше трех тысяч со снегом глубиной в два метра. И что бы там ни говорили, вот эту банду профессиональных, матерых убийц и террористов уничтожили молодые, 20–22-летние офицеры и 19–20-летние солдаты-срочники. Подчеркиваю, срочники. Вот они этих здоровых мужиков, как говорят в быту, «завалили».

ВЕДУЩИЙ: — А в Беслане они работали?

ИВАНОВ: — Нет. Я могу сказать, чем занималось Министерство обороны в Беслане, если это вас интересует. Через два часа после захвата школы подразделения 58-й армии, которые дислоцированы в Северной Осетии, создали внешнее кольцо окружения — внешнее, не внутреннее у школы, а дальше по радиусу. Кроме этого, в момент вот уже вынужденного штурма — я так его условно назову — наши подразделения оказывали, как бы точнее выразиться, транспортное и техническое обеспечение «Альфы». Сразу за «Альфой» моментально в спортивный зал зашли наши саперы Министерства обороны, которые обезвредили 127 самодельных взрывных устройств. Но было одно взрывное устройство — сейчас я могу об этом сказать — это был пластид, который был подвешен к одному из баскетбольных колец, и крыша, как вы помните, уже горела. И наши саперы поняли, что еще несколько минут, и от температуры этот пластид взорвется — ну, это законы физики.

ВЕДУЩИЙ: — Конечно.

ИВАНОВ: — И они бросили разминировать. Просто прекратили разминировать и стали таскать детей. Два моих сапера получили ранения, когда они были с детьми на руках, пулевые ранения. Еще была одна важная составная часть — это военная медицина. Ну, это было видно на экранах телевизоров — вот в окружении БТРов стояло несколько приемных пунктов медицинских, полевых, где военные врачи принимали детишек раненных, просто оказывали им самую первую помощь — перевязку — и выносили их дальше уже к гражданским медикам. Там — к больнице и так далее. Носилками мы всех обеспечивали. Вот вроде бы мелочь, да? И вообще я должен сказать по медицине в Беслане: ни один из раненых не погиб из-за того, что не была своевременно, моментально, буквально в считанные секунды оказана медицинская помощь. И здесь претензий никаких быть не может. Ну, а дальше, дальше уже, так сказать, профессиональная военная медицина, военно-транспортная авиация. Мы больше сорока самолето-вылетов осуществили — и с грузами, и с людьми — в Беслан. Москва — «Чкаловский», буквально воздушный мост, вместе с медиками гражданскими, с врачами МЧС. И сейчас вывозим раненых сюда, потому что у военных врачей, к сожалению или к счастью — это вопрос философский — но большой очень опыт как раз лечения пулевых, минно-взрывных, «сочетанных травм» так называемых. Мы будем заниматься этим столько, сколько нужно, для того, чтобы всех раненых, кто попал в наши клиники, поднять.

ВЕДУЩИЙ: — Сергей Борисович, у вас сколько детей? Двое? Сыновья.

ИВАНОВ: — Сыновья.

ВЕДУЩИЙ: — По возрасту — в армию уже?

ИВАНОВ: — Они офицеры запаса.

ВЕДУЩИЙ: — А вы бы их отпустили в современную армию служить?

ИВАНОВ: — Если бы они захотели сейчас, конечно, я бы препятствовать им не стал. Может быть, даже где-то и поспособствовал — не в том смысле, что по блату, а в этом моральном, так сказать, желании. Но они уже взрослые люди, они работают.

ВЕДУЩИЙ: — Но они разделяют вашу любовь к классическому року?

ИВАНОВ: — Частично. Когда были помоложе — не разделяли, а сейчас иногда, когда я с ними все-таки вижусь изредка, смотрю, чего они слушают. Смотрю, иногда там и «Пинк Флойд» поставят, что-то другое, что уже…

ВЕДУЩИЙ: — То есть, это вызывает одобрение?

ИВАНОВ: — Да, вызывает такое молчаливое… Я не вмешиваюсь. О вкусах не спорят, и здесь их личное дело.

ВЕДУЩИЙ: — Вы производите впечатление человека в блестящей физической форме. Что-то делаете, чтобы поддержать?

ИВАНОВ: — К сожалению, нет. Очевидно, если я произвожу такое впечатление, если вы искренни, то это именно впечатление, не более того. Ну, может быть, я где-то и ленив, но с утра до вечера режим, если я в Москве, примерно одинаков: постель — ванна — машина — лифт — кресло. И всё. Потом в обратном порядке то же самое поздно вечером.

ВЕДУЩИЙ: — Ну, где-то в середине еще работа…

ИВАНОВ: — В середине, конечно, работа. Но с точки зрения подвижности это, конечно, ужасно, я сам это понимаю и вообще стараюсь в последнее время чуть-чуть…

ВЕДУЩИЙ: — Я вдруг понял, как ваше сердце разрывается, когда играют «Динамо» и «ЦСКА». То есть это, наверное, самые тяжелые дни.

ИВАНОВ: — В этом смысле нет. У меня две любимых команды…

ВЕДУЩИЙ: — «Динамо», «Зенит» и «ЦСКА»?

ИВАНОВ: — «Зенит» и «ЦСКА». Вот тогда разрывается. Всё остальное — нет.

ВЕДУЩИЙ: — Сами в футбольчик не играете?

ИВАНОВ: — Ну, когда был мальчишкой и даже студентом, я во все игры практически играл: и зимой там в «коробке», знаете, во дворе, как обычно, — нормальное, счастливое детство, — гонял шайбу, в футбол играл. Но больше всего нравился баскетбол, как это ни странно, с моим-то ростом. Ну, я не достигал, конечно, никаких высоких спортивных достижений — перворазрядник был по баскетболу.

ВЕДУЩИЙ: — Но можете и сейчас поиграть. По-моему, Борис Грызлов очень активно играет.

ИВАНОВ: — Я играл до тех пор, пока ахиллу порвал. Понимаете, навыки игры остались — я лет десять так серьезно достаточно занимался баскетболом. Навыки остались, реакция — я имею в виду вот такая ментальная — еще осталась.

ВЕДУЩИЙ: — Игровая.

ИВАНОВ: — А мышцы-то уже не двадцатилетние. Вот так и порвал.

ВЕДУЩИЙ: — Да, но у вас же в Питере был великий «Спартак».

ИВАНОВ: — Да. Саша Белов, против которого я однажды в жизни играл. Мне было лет 14, а ему лет 16. И вот мы сошлись на площадке в разных командах. Представляете, да? У меня там метр семьдесят шесть, да, такой шкет — и Саша Белов. Дело даже не в росте — 2.01, не такой уж большой рост для баскетбола. Но, во-первых, прыгучесть, феноменальная просто прыгучесть. Он свыше метра выпрыгивал двумя ногами.

ВЕДУЩИЙ: — Он вообще был баскетбольный игрок.

ИВАНОВ: — Да. И плюс он, конечно, от Бога человек. Но проиграли мы, по-моему, 85 очков. Это было в моей истории самое крупное поражение. Ну, в общем я любил спорт и люблю спорт, конечно. Сейчас больше уже как зритель, конечно, не как физкультурник. Но играл во все игры. Потом, позже даже гольф освоил. Но это нужно было и для работы.

ВЕДУЩИЙ: — Конечно. Где же еще общаться? Спасибо большое, Сергей Борисович. И почаще бы с вами встречаться по приятным поводам, а не по грустным.

ИВАНОВ: — Спасибо. Счастливо!